Но быстро отказался от этого, мне это не шло.

Она рассмеялась:

— Вы забавный! К счастью, сами. У моего отца были рыжие кудрявые волосы, моя мать была скандинавской блондинкой. Отсюда цвет волос и кудри.

— Очаровательно, — сказал я.

Со словом «очаровательно» я ничем не рисковал.

— Спасибо, но я тут ни при чем. Это — гены.

Она то проявляла повышенный интерес ко мне, то становилась нейтральной и светской, то вдругпочти близкой. Я хотел ее, президентство в компании Фергюсонов, я хотел эту генеральную директоршу с четко вырисовывавшейся под вышитым платьем грудью, с ее взглядом с тысячами позолоченных отражений, ее аппетитными губами. У владелицы компании Фергюсонов были длинные, загнутые вверх ресницы. Она вызывала огромное желание, широкую гамму психических и физических чувств. Она была живым воплощением всего того, чего я жаждал, и красоты вдобавок.

— Энджи?

— Да, Эрик?

— Что вы ожидаете от этого нашего вечера?

Целовать или не целовать. Вот в чем был вопрос. А если да, то стоило ли торопиться?

— Вы — симпатичный мужчина, я — одинока, — ответила она — Приехав сюда, я подвела итог. Я живу затворницей, одни и те же люди, одни и те же лица. Все, что называют кругом друзей. Вы — новый, соблазнительный человек, очень корректный. Человек, чьи реакции отличаются от наших. Вы кажетесь мне более натуральным, чем мы.

Что могло означать это «более натуральный»? Более глупый, более медлительный, неспособный расслабиться? Отсутствие денег любого человека сделает застенчивым. Надо было управлять ею. Она только этого и ждала, но не желала мне помочь.

Энджи наклонилась ко мне:

— Я люблю Европу и часто бывала во Франции. Если останетесь здесь, мы сможем провести несколько приятных дней вместе, поездить по моим домам.

Считала ли она меня неким забредшим к янки донжуаном или принимала за какого-нибудь ковбоя? Как у старого дракона, во мне проснулась гордость. Простая гибридная связь обрекла меня на провал.

— Энджи, будьте откровенной. Что вы от меня хотите? Я не принадлежу к разряду удобных гостей. Я молчалив и озабочен, чувствую себя обузой. Признаюсь честно, вы мне нравитесь, но мне не хотелось бы начинать любовную историю, не имеющую конца. Америка и без того принесла мне много огорчений.

Она положила ладонь на мою руку, помолчала мгновение.

— Мне нужен нежный человек рядом. Физическая близость для меня вторична, это — всего лишь результат, да и то в случае брака. Я отработанный материал. Моя проблема не в теле, а в душе. Люди всегда нуждаются в друзьях.

Я готов был зарыдать. Значит, передо мной сидел великий романтик?

Она продолжила:

— Мне хотелось бы получше узнать вас, понять ваши привязанности, идеалы.

Мне хотелось закричать: «Деньги и власть! Остальное приложится».

— Мой идеал? Работа, приносящее мне удовлетворение, подруга, с которой я мог бы делиться всем, жизнь близкая к природе.

Я восхищался собой. Она тоже.

— Все, что вы только что сказали, глубоко меня трогает. Позже вы узнаете почему.

Официантка с белым лицом, одетая в шелковое, украшенное поясом кимоно, снова налила саке в маленькую фарфоровую чашку. Я был поражен эффектом моего красивого высказывания.

— Я все больше и больше убеждаюсь в том, — сказала Энджи, — что наша встреча была предначертана высшей силой, неким магнетическим притяжением, которое позволяет встретиться некоторым существам, предназначенным друг для друга. Прежде чем пойти дальше, я хочу убедиться в том, что вы свободны, я хочу сказать, от любовной связи, от чувственных обязательств…

— До моего приезда к Рою я был увлечен только работой, но, увы, не удовлетворен в профессиональном плане. Я чувствовал себя, как бывший беговой конь, который вынужден катать детишек по манежу.

Она слушала меня с бесконечным вниманием.

— А что для вас важнее, личная жизнь или профессиональная карьера?

— Одно неотделимо от другого. Я — самое худшее из существ, ни гений, ни функционер. Когда человек стоит между таким выбором, ему трудно определиться. Мне было бы приятнее что-нибудь создавать.

Она произнесла:

— Человек сам создает себе ту жизнь, которую он хочет, если ему нравится жить.

Меня просто подмывало сказать ей: «Особенно, когда имеешь в банке такой счет, как у вас». Но я осмотрительно сдержался: момент для таких шуток был крайне неудачный. Слушая ее, я принял снисходительный вид.

— Начиная с десятилетнего возраста мой отец начал готовить меня к тому, что однажды я вступлю в наследство, получу компанию… Но, будучи подростком, я интересовалась только животными и хотела стать ветеринаром или изучать язык дельфинов. Все относящееся к природе интересовало меня гораздо больше, чем какой-нибудь трактат по экономии. Но я была послушна и пошла по пути, который начертал мне отец. Я слишком его любила, чтобы разочаровывать его и доставить ему беспокойство.

Я на мгновение потерял самоконтроль:

— Но вы могли бы позволить себе любую примитивную выходку…

Энджи взяла стакан, но поставила его на место, даже не поднеся к губам.

— Примитивную выходку? Ваши слова неприятны, даже шокирующи. В каждом человеке есть священные места, топтать которые не следует…

— Признаюсь, мой юмор несколько неуклюж. Я чувствую себя не в своей тарелке и мог бы скорее придумать историю любви с предприятием, чем с женщиной, а уж о мире дельфинов…

Она разглядывала меня, видимо, решая, брать меня или бросить.

— Есть ли в вас внутренние пространства? — спросила она.

Эти метафизические изыскания неустроенной в жизни девицы заставили меня ощетиниться.

— Что вы имеете в виду, Энджи?

— Мечтали ли вы о широких равнинах, о сильных ветрах для ваших глаз, для души?

Надо было быть поосторожнее. Еще немного, и она заставит столик плясать.

— Кто же не мечтает о дальних горизонтах…

Она наклонилась ко мне:

— Таких людей больше, чем вы думаете. А почему вы не остались в США, когда вам было двадцать лет?

Эта негодяйка провернула нож в моей ране.

— Я тогда еще не созрел для такого решения, а также думал о семье. Для того чтобы жить, мало одной профессиональной привязанности, даже если вам предстоит завоевать целый континент.

— А с тех пор, как вы со мной познакомились? — спросила она с беспокойством.

— Мое видение будущего стало смутным. Вы мне его нарушили.

— И это все? — спросила она. — Всего-то «нарушила»… Вы не влюблены в меня?