Я полез за ним в окно. Мы попали в какой-то кабинет, затем в шлакобетонный коридор, выкрашенный белым. Чанс двигался быстро, но без определенной цели, заглядывая в каждую дверь. Он начал сыпать проклятьями.

— Давай помогай, черт бы все подрал!

— А что искать?

— Какой-нибудь ход вниз, я не знаю, ну, люк или лестницу.

Я нашел комнату с бетонным полом и голой лампочкой. В полу был люк вроде чердачного.

— Здесь, — позвал я Чанса.

Я попытался открыть крышку, но она была слишком тяжелой.

Чанс опустился на колени рядом со мной. Мы вместе потянули за цепь, и крышка поднялась. Мы отвалили ее, и она с грохотом упала на бетонный пол.

— Иисусе, Джереми! — прошипел Чанс.

— Да ладно, — сказал я и полез вниз по лестнице.

Взглянув вверх, я увидел за Чансом два силуэта. Он поставил ногу на лестницу, но они схватили его и оттащили назад. Его глаза страшно расширились.

— Что за хрень?! — закричал он и упал на спину. Я посмотрел вниз. Можно было просто прыгнуть. Но я не видел, насколько тут высоко. И карта осталась у Чанса. Фонарики тоже у него в сумке. Я не знал, куда идти.

«Забудь обо всем и прыгай!»

В колодец просунулась рука и схватила меня за фуфайку. Я вцепился в руку ногтями. Меня моментально схватили за шею локтевым захватом и резко дернули вверх. Я не мог вздохнуть.

Меня выдернули из люка, и я упал на спину, здорово ударившись о каменный пол.

Нависший надо мной мужчина потыкал в меня ботинком:

— А ну лицом к стене!

Разглядев форму, я с облегчением перевел дух. Полиция кампуса. Майлс писал мне о них, когда сам был первокурсником. Его соседа по комнате, местного парня из ближайшего рабочего поселка, однажды вечером потянуло к корням, он напился с приятелем-старшеклассником, и они пошли тырить номера с машин. Их задержала полиция городка. Студента сразу передали полиции кампуса — ни составления протокола, ни записи в полицейском журнале, никаких последствий. А старшеклассника продержали ночь в камере предварительного заключения, а утром отвели в суд. Я немного расслабился.

— Снять маски, — сказал тот из копов, что стоял ближе ко мне.

Я поколебался, но снял лыжную маску.

Другой коп стоял над Чансом, с интересом разглядывая его.

— Ну что, начинаем объяснять, — велел он.

— Прошу вас, сэр, — забормотал Чанс. — Это все шутка, розыгрыш такой. Мы хотим вступить в студенческое братство. Нам назначили испытание — пройти по паровым тоннелям и украсть тарелку из профессорской столовой. Майк, ну скажи же им! — Чанс посмотрел на меня вытаращенными глазами перепуганного первокурсника.

Полицейский повернулся ко мне.

Я бросил на Чанса гневный взгляд:

— Ты чего разболтался? Ведь сказали никому не говорить, даже если нас поймают!

— Пожалуйста… — совсем униженно взмолился Чанс. — Я хочу поступить на юридический. Не губите мою карьеру. Господи, родители!.. Ох, зачем меня только понесло в этот клуб!

Второй коп посмотрел на меня:

— Какой именно клуб?

— Нам нельзя рассказывать, — пробубнил я.

Он нагнулся надо мной и ткнул пальцем в грудь:

— Ты сейчас лучше о себе волнуйся.

Я покачал головой, изображая героический отказ.

Чанс выпалил:

— «Сигма Чи».

— Господи, Райан! — с упреком вскричал я.

Ближайший ко мне полицейский оказался более нервным, чем его напарник.

— Они окно разбили, — напомнил он, перебирая пальцами по своей дубинке с фонарем.

— Вы когда-нибудь вступали в студенческое братство? — спросил я.

Копы посмотрели на меня как на ненормального.

— Я не хотел оскорбить вас, — поспешно объяснил я. — Просто тогда вы знали бы, как непросто туда попасть. Может, дав клятву, вы тоже выкидывали бы черт-те что.

Возникла краткая пауза.

— Ясненько, — сказал полицейский, стоявший над Чансом, и оглядел меня с головы до ног. — Но вид у тебя идиотский.

— Ага. Первый раз в одежде коммандос.

— Что скажешь, Джон? Может, на территорию проникли местные? Они и швырнули камень в окно.

Коп рядом со мной, подумав, кивнул.

— Чтоб духу вашего здесь не было, — сказал он наконец. — Увижу еще раз, схлопочете дубинкой по башке. Понятно? — Он грубо поднял меня на ноги и засмеялся, хлопнув по спине. — Убирайтесь. И не нарывайтесь на неприятности.

Они уже оба смеялись. Меня замутило. Мы с Чансом, бормоча слова благодарности, поплелись к двери. Мы почти вышли в коридор, когда один из полицейских — спокойный — небрежно спросил:

— А там у тебя что?

И он легонько ткнул дубинкой в сумку, висевшую на боку Чанса.

Чанс вздрогнул.

— Фотоаппарат, — ответил он на ходу, идя к двери.

Коп ткнул еще раз, на этот раз сильнее.

— Можно взглянуть?

Второй коп неторопливо обошел нас и встал в дверях.

— Пожалуйста. — Чанс открыл сумку и наклонил ее так, чтобы было видно полицейскому.

— Вынь-ка его, будь добр, — сказал коп.

Чанс засопел и вынул фотоаппарат.

Полицейский взял его и повертел в руках.

— Очень хороший аппарат, — похвалил он.

— И большой, — добавил его напарник. — Не какая-нибудь «мыльница».

— Да, — кивнул первый коп. — И не мобильник с камерой, какие я вижу каждый день.

— Можно посмотреть? — спросил коп, стоявший в дверях.

— Конечно, — тихо ответил Чанс и передал ему фотоаппарат.

— Ух ты, настоящий! С объективом и все такое.

Коп, стоявший перед нами, мягко поинтересовался:

— Ты что, фотограф, сынок?

— Нет, просто увлекаюсь.

— Это хорошо. У моего оболтуса одно хобби — быть засранцем. Однако…

— Зачем тащить такой хороший фотоаппарат на какой-то розыгрыш, не понимаю, — закончил за него напарник.

Чанс промямлил что-то насчет снимков в профессорской столовой.

— Хм… — усмехнулся коп впереди.

— Офицер Питерс, если не ошибаюсь, это джеймсбондовская штучка для съемок в темноте и с кучей функций? — спросил коп, стоявший в дверях.

— Хм… — снова усмехнулся офицер Питерс.

Я уловил движение Чанса — он приподнялся на мыски. У меня самого будто иголочками покалывало руки и икры ног.

Офицер снова сунул руку в сумку Чанса и выудил оттуда листок бумаги.