– Я в порядке, – лгу я.

– Что ж, если тебе понадобится помощь, ты ведь помнишь, что мой кабинет – ровно напротив твоего?

«Я слежу за тобой. Я жду, когда ты оступишься». Фов гладит Бриану по спине и, позвякивая, уходит прочь.

Я вновь оборачиваюсь к Бриане. Ободренная, счастливая, та вздыхает с облегчением. Может, она все же слегка меня побаивается. Распечатку текста она обеими руками прижала к своему молодому, легкому и гибкому телу. Грудная клетка вздымается и опадает, вторя ударам гордого юного сердца.

– Хотелось бы взглянуть на текст, – говорю я. – Дай-ка мне распечатку, если не возражаешь.

Бриана, не сводя с меня глаз, теснее прижимает листки к груди.

Я просто аккуратно возьму у нее пьесу, только и всего. Тянусь за распечаткой, но Бриана еще ревностнее прижимает ее к себе. Сцена получается нелепая и, сказать по правде, довольно унизительная. Я снова протягиваю руку, Бриана уворачивается, и тогда я хватаю ее за запястье. Это ведь, в самом деле, просто смешно! Вы только поглядите, как яростно оберегает она от меня свои бумажки! И смотрит так, будто перед ней чудовище какое. Пытается выдернуть руку, будто я делаю ей больно. Но это же абсурд, я просто пыталась осторожно, очень осторожно взять у нее стопку листков. Я легонько сжимаю Бриане запястье и пристально смотрю ей в глаза – зеленые, как листва, с крошечными коричневыми крапинками. И вдруг они расширяются. Девушка бледнеет. Дыхание ее сбивается. Листки выпадают из рук и, негромко шелестя, разлетаются по всей сцене. Бриана смотрит на меня, и с губ ее срывается какой-то сдавленный всхлип.

Я опускаю глаза на свою руку, все еще удерживающую ее запястье.

И разжимаю пальцы. Или она сама резко высвобождается. Позже мне никак не удавалось вспомнить, как в точности все произошло: сама ли я ее отпустила или она вырвалась.

Все стоят молча. Вокруг белеют разлетевшиеся по всей сцене страницы «Макбета».

Бриана часто дышит, грудная клетка ее вздымается и опадает все быстрее.

– Тревор, будь добр, собери, пожалуйста, – прошу я, не отводя глаз от бледного, искаженного ужасом лица Брианы.

И тот тут же бросается подбирать листки. Должно быть, услышал что-то новое в моем голосе. Который внезапно сделался не так уж тонок.

Бриана таращится на меня, все так же стискивая свое запястье. Можно подумать, я обожгла ее своим прикосновением! Руки у нее дрожат. И мне вдруг чудится, что она стала ниже ростом. Как-то сжалась.

– Я просто хотела взглянуть на пьесу, – мягко говорю я.

И это правда. Я действительно хотела только этого.

Бриана не сводит с меня глаз. И сгрудившиеся за ее спиной студенты тоже пялятся на меня. Ко мне теперь обращено целое море лиц. Сомкнутых губ. Распахнутых глаз.

А за спиной вдруг кто-то откашливается. Грейс. Я и забыла, что она здесь. Оборачиваюсь, готовясь увидеть на ее лице осуждение. Или, может, сочувствие? Но она вообще не смотрит на сцену. Глаза ее обращены к дверям. И я оборачиваюсь в ту же сторону.

Мохнатый Сосок. Стоит на пороге зала. Одну руку сунув в карман брюк, а другой расправляя галстук. И на мгновение я прихожу в ужас. Давно он там? Что именно он успел увидеть? Ладно, скажу: «Я просто хотела взглянуть на пьесу. Вот и все. А она увернулась, так что еще мне оставалось делать?»

Но декан улыбается. И шутливо стучит в дверной косяк. Тук-тук-тук.

– Профессор Фитч? – гаркает он.

Профессор Фитч? И давно это я стала для него профессор Фитч? Всегда была просто Мирандой. Но я выпрямляюсь. И широко улыбаюсь ему в ответ, хотя меня всю трясет.

– Извините, что прерываю репетицию. Надеюсь, вы не против, что я вот так врываюсь?

– Нет, конечно. Вовсе нет. Проходите, пожалуйста. Мы тут как раз репетируем, правда? Улаживаем кое-какие разногласия. – Я не свожу глаз с декана.

– Прекрасно, прекрасно.

А у него для нас чудесные новости. И ему немедленно нужно ими поделиться со всеми нами, особенно с вами, профессор Фитч.

Чудесные новости? Серьезно? Я усиленно изображаю удивление. Поднимаю брови, выдавливаю из себя улыбку. И говорю:

– Ну раз чудесные… Мы любим чудесные новости, правда, ребята?

Студенты, все это время стоявшие без движения и глазеющие на меня в легком ужасе, медленно кивают. Пара человек решаются подойти к Бриане. Эшли/Мишель гладит ее расклешенный рукав. И одними губами произносит: «Ты в порядке?» Но Бриана не отвечает, только смотрит на меня все так же напряженно и тяжело дышит.

Сердце колотится у меня в груди.

Декан откашливается и гладит свой галстук, как любимую собачку.

– С превеликим удовольствием сообщаю вам, что для нашей театральной студии только что было сделано очень солидное пожертвование.

– Что? – ахает Грейс.

– Да-да. Весьма щедрое. Очень-очень щедрое. – Декан разражается похожим на заливистый лай хохотом. Затем снова откашливается, пытаясь взять себя в руки. – Самое щедрое из всех, что мы когда-либо получали. На сегодняшний день.

Сообщая все это, декан таращится на меня так, словно я – любовь всей его жизни. И ждет от меня ответа, но мой язык примерз к нёбу.

– Правда? – удается все же пискнуть мне.

И я тут же чувствую, как стоящая рядом со мной Бриана ощетинивается, а дыхание ее учащается.

– На сегодняшний день – да. Поразительно. Верно ведь? – Он снова хохочет, не в силах сдержаться. И приглаживает несуществующие волосы, словно они по-прежнему густо покрывают его голову. – Чудесно, просто чудесно.

И я вдруг тоже начинаю смеяться. Просто удержаться не могу.

– Чудесно!

Так мы с деканом и хохочем на два голоса.

– Что? А что за пожертвование? И от кого? – спрашивает Грейс.

Я чувствую, что она смотрит на меня. Но сама не отвожу глаз от декана, который все так же хихикает, игриво мне подмигивая. Да еще и на каблуках покачивается, как будто в зале не стоит напряженная тишина, а играет музыка.

– Оно анонимное, – объясняет он. – От каких-то местных бизнесменов. Они сказали, что обожают наш студенческий театр.

«Мы обожаем театр, мисс Фитч».

– А мы, разумеется, пришли в восторг от их щедрости.

– Разумеется.

– Вау, просто невероятно, – откликается Грейс. – Правда, Миранда?

– Да, невероятно, – шепчу я.

И вижу костюмы цвета ночи. Притоптывающие кожаные ботинки. Микрофон, увитый розами и гирляндами. В животе у меня что-то ворочается, но я не вздрагиваю, не трясусь, меня даже в пот не бросает. Я абсолютно спокойна. Стою прямо. Улыбаюсь. И киваю. Местные бизнесмены. Меценаты. Понятно.

– Бизнесмены? А что у них за бизнес? – спрашивает кто-то.