вдруг тут-то и всплывет неуловимый Антон Тиханевич?» – подумала она, открывая зонт и направляясь к остановке трамвая.

Город Вольск, наши дни

В библиотеке Еву не узнали. Ну еще бы – кто бы смог распознать в этой коротко стриженной и модно одетой миниатюрной женщине с легким макияжем прежнюю серую мышку в длинных платьях, старавшуюся сделаться как можно незаметнее?

– Вы что-то хотели? – спросила Елена Фридриховна, и только когда Ева подошла вплотную к стойке, удивленно ахнула: – Евочка! С ума сойти!

– Вам нравится? – смущенно спросила Ева, слегка поворачиваясь.

– Ну-ка, ну-ка… – Старушка выбралась из-за стойки, обошла Еву, потрогала короткие волосы, покачала головой: – Как же ты решилась-то? Столько лет с косой…

Ева привычным жестом подняла руку, чтобы поправить узел волос на шее, в который раз не обнаружила его и улыбнулась:

– Наверное, не скоро отвыкну руку вот так тянуть… все время кажется, что шпилька выпала… Очень странное ощущение, правда. Я ведь никогда стрижку не носила, только длинные волосы, так папе нравилось.

– А самой-то, самой-то теперь как?

– Если честно, то намного проще – не надо много времени тратить на расчесывание. Я утром боялась, что не смогу уложить как нужно, но нет – видимо, у стрижки такая хорошая форма, что волосы сами ложатся. Да и голове легче, конечно.

Старушка как-то подозрительно посмотрела на Еву:

– С тобой точно все в порядке?

Она пожала плечами:

– Да. Просто очень захотелось что-то поменять…

И тут в читальный зал вбежала одна из сотрудниц библиотеки, возбужденная и задыхающаяся от быстрого бега:

– Елена Фридриховна! Елена Фридриховна, боже, какой ужас! Неужели это правда?!

У Евы нехорошо заныло внутри, но она не успела ничего сказать, потому что сотрудница уже выпалила:

– Вы видели? Этого урода Вознесенского скоро выпустят! Говорят, его оправдают!

Единственное, что после этих слов успела сделать Ева, это подскочить и подхватить потерявшую сознание Елену Фридриховну под мышки и вместе с ней, не удержавшись, упасть на пол.

– Ева! Ева, ну ты-то что развалилась? – кричала сотрудница.

– Вызывайте «Скорую помощь», – попросила Ева, выбираясь из-под неподвижного тела библиотекарши и прикладывая ухо к ее груди. – Она жива… но врача… врача надо…

Кто-то уже звонил в экстренную службу, кто-то из прибежавших женщин спешно просил выйти из читального зала немногочисленных посетителей, а Ева так и сидела рядом с Еленой Фридриховной, держа в своих руках ее безжизненную сухонькую руку.

«Пожалуйста, дорогой Бог, если ты есть, не забирай ее у меня, – как-то отстраненно думала Ева. – У меня же больше никого нет, только она и Вадим… я не справлюсь без них…»

«Скорая» приехала быстро, Елену Фридриховну уложили на носилки и покатили к выходу. Ева, подхватив сумку, тоже побежала следом.

– Девушка, вы ей кто? – спросил на ходу врач, и Ева пробормотала:

– Никто… но…

– Тогда все узнаете в справочной больницы, мы ее в кардиореанимацию городскую отвезем.

– Можно я с вами? – жалко попросила Ева, поймав трясущимися пальцами рукав синей спецовки. – Пожалуйста… я должна быть рядом…

– Да вас все равно не пустят.

– Я в коридоре… в коридоре подожду… ну пожалуйста!

Видимо, она выглядела такой испуганной, что врач махнул рукой и разрешил ей тоже забраться в машину:

– Не мешайте фельдшеру только.

Ева молча кивнула, не сводя глаз с мертвенно-бледного лица Елены Фридриховны.

«Как он может быть невиновен? – думала она. – Как – если одним своим существованием едва не убил еще одного человека? Только тем, что он сам до сих пор жив? Кому в голову пришло пересматривать приговор, кто вообще начал копаться в этом деле? Он еще не вышел, а тут уже… А сколько еще будет таких случаев? Ведь у всех убитых девочек остались родственники – что они будут теперь чувствовать?»

Она даже не понимала, что впервые за все эти годы подумала еще о чьих-то чувствах, не о своих. Раньше ее никогда это не беспокоило, и даже Вадим, пытавшийся несколько раз поговорить с ней об этом, неизменно натыкался на удивленный вопрос:

– А почему я должна думать о ком-то? Я не знаю этих людей…

Казалось, что препараты начисто убили в ней способность к сопереживанию, она была зациклена только на своих ощущениях, на своих чувствах, отмахиваясь от всего остального. И только сегодня, увидев, как упала замертво от новости Елена Фридриховна, Ева вдруг осознала, что в своих страшных мыслях она не одинока.

Вадиму она позвонила из больницы – ее ожидаемо не пустили дальше приемного покоя, и Ева, притулившись в уголке на диване, приготовилась ждать новостей.

Ей было очень страшно: как будто со всех сторон подступала темнота, готовая поглотить ее, и только Елена Фридриховна могла помочь, оказавшись рядом. И еще Вадим… Он как никто другой умел справляться с ее страхами, разгонять их, как сильный ветер тяжелые осенние облака, находить слова, которые успокаивали Еву.

И она позвонила.

– Ты где? – спросил Вадим, сразу уловив истеричные нотки в голосе. – Можешь приехать?

– Нет… нет, не могу… я должна… понимаешь, Елена Фридриховна… она… – Ева утратила способность связно выражать мысли, от страха они начали путаться и ускользать.

– Так, Ева, – жестко произнес обеспокоенный Вадим, – вдохни, выдохни и просто скажи, где ты, а я разберусь.

Этот тон всегда действовал на нее отрезвляюще, она начинала выполнять команды и успокаивалась, приходила в норму.

– Я в больнице.

– Так, хорошо. Как ты там оказалась?

– Приехала в машине «Скорой помощи» с Еленой Фридриховной.

– Понял. Больше ничего не говори, подыши еще как я учил. Я буду минут через пятнадцать. Ты в приемном?

– Да…

– Там и сиди. Слышишь меня, Ева? Никуда не уходи!

– Я не уйду, – пообещала она, чувствуя, что темнота вокруг становится бледнее и понемногу отступает – как волны моря.

Закрыв глаза, Ева съежилась в своем углу еще сильнее, словно боялась, что ее кто-то заметит и выгонит, а Вадим велел ждать здесь и никуда не уходить. В моменты, когда ее охватывала такая вот паника, Ева всегда слепо слушалась Резникова, ни на шаг не отходя от его инструкций, и все довольно быстро вставало на свои места.

Но к счастью, до нее никому не было дела: персонал привычно занимался своими делами, и никто не обращал внимания на короткостриженую женщину с бледным испуганным лицом, забившуюся в угол старенького продавленного дивана. Таких женщин здесь видели каждый день – они ждали новостей и отчаянно боялись их услышать.

Резников действительно примчался через пятнадцать минут, забежал в приемное и начал озираться по сторонам, разыскивая Еву. Она увидела его, вяло махнула рукой, и