гримасу тот скорчит и какими словами намекнет, что он не мальчик на побегушках, что отмел эту мысль.

«Ладно, позже еще наберу», – решил он, снова сосредоточившись на посетительницах бизнес-центра, среди которых так до сих пор и не появилась Василиса Стожникова.

«А если она вообще не придет сегодня? Может, надо было у дома поторчать, адрес-то есть? Хотя она ведь с отцом живет, а тот ясно дал понять, что не одобрит мою с ней встречу», – подумал Тимофей, проводив взглядом до лифта очередную девушку в длинном коричневом пальто.

Он уже собрался уходить, когда через турникет проскользнула невысокая худенькая девочка-подросток в кожаной куртке, джинсах и высоких коричневых ботинках на шнуровке. На ее плече висел большой рюкзак, а второй рукой она поправляла соскальзывающие с переносицы очки.

– Стожникова! – окликнул ее охранник, и девушка обернулась. – Ты пропуск новый когда получать будешь? Последний раз с этим выпустил тебя, завтра уже не войдешь, заблокирую!

– Ой, Николай Иванович, я опять забыла! Но завтра получу, вот честное слово! – затараторила девчонка, а Тимофей едва не подпрыгнул от удачного стечения обстоятельств – не окликни охранник девчонку, он ни за что бы ее не узнал: на ней были другие очки, совершенно изменившие ее внешность, по сравнению с фотографией на стенде в редакции.

Он быстро кинул планшет в сумку, подхватил телефон и устремился на улицу вслед за девушкой:

– Василиса! Василиса! – Она обернулась. – Подождите, пожалуйста!

Стожникова остановилась, поправила рюкзак на плече:

– Я вас слушаю.

– Меня зовут Тимофей Колесников…

– Я вас узнала.

– Хотел бы пригласить вас на чашку кофе.

– А если отбросить светские протоколы? – Она подняла голову так, чтобы видеть лицо возвышавшегося над ней Тимофея и, снова вернув сползающие очки на переносицу, в упор посмотрела ему в глаза.

– Вы слишком прямолинейны для такой молодой девушки, – заметил Колесников, которому от этого взгляда сквозь очки стало вдруг неуютно: казавшаяся подростком девушка явно обладала недетским характером.

– Так что вы хотите, Тимофей Максимович? – повторила она. – У меня не очень много времени…

– Наверняка ваш отец рассказал вам о причинах моего визита в Вольск.

– Нет, мой отец вообще ничего мне о вас не говорил.

Тимофей слегка сбился – он был совершенно уверен в том, что Стожников-старший непременно предупредит дочь о его приезде и передаст содержание разговора. Но что-то тут пошло не так…

– Ну, тем лучше, – нашелся он. – Тогда мы сможем поговорить без предвзятости, правда?

– Предвзятости? – повторила Василиса. – Не понимаю…

– Слушайте, Василиса, вам не кажется неловкой эта мизансцена? Мы разговариваем в неудобном месте, буквально посреди улицы, а могли бы сидеть в приятном кафе за чашкой кофе, – перебил Тимофей. – Я обещаю, что не задержу вас надолго, если вы торопитесь.

Она бросила взгляд на часы:

– Хорошо. У меня есть час, можем посидеть неподалеку, тут хорошая кофейня через дорогу.

В кофейне, без объемного шарфа и огромной кожаной косухи, Василиса оказалась еще меньше и еще больше похожей на подростка.

«Меня так и за совращение несовершеннолетних привлекут», – хмыкнул про себя Колесников, проходя за девушкой к столику.

Заказ она сделала даже не заглянув в карту, и Тимофей понял, что в этом заведении Стожникова бывает часто.

– Да, иногда люблю тут работать, – сказала она, и Тимофей удивился:

– Я вслух что-то произнес?

– Нет. У вас на лице написано. Я действительно часто бываю в этой кофейне. Так я вас слушаю, Тимофей Максимович, о чем вы хотели поговорить? – сложив руки на столе, спросила Василиса.

– Бросьте, Василиса, вам не идет пустое кокетство. Вы прекрасно знаете, о чем я могу говорить с вами.

– Разумеется. И что вы хотите узнать? Что приговор Вознесенскому направлен на пересмотр?

– А это действительно так?

– Да, – кивнула она, – это так.

– То есть вы добились пересмотра приговора? А, позвольте спросить, на каком основании? – чувствуя, как закипает изнутри, произнес Тимофей.

– На основании открывшихся новых фактов.

– Новых фактов?! В деле двадцатилетней давности?!

– Если вы будете повышать голос, я встану и уйду, – ровным тоном сказала Василиса. – На меня не кричит даже собственный отец.

– Извините… мне кажется, вы просто не понимаете… Этот человек – если его вообще можно так называть – он же изнасиловал и убил двенадцать молодых женщин! Двенадцать!

– Одиннадцать, – тем же ровным тоном поправила Василиса.

– Ах, всего одиннадцать?! Тогда конечно! Это в корне все меняет и делает Вознесенского невиновным! Раз всего одиннадцать!

Василиса молча встала и, подхватив рюкзак со стула, пошла к выходу. Колесников вскочил и преградил ей путь:

– Нет, стой! Ты просто так не уйдешь, а сперва объяснишь мне, как ты вообще попала в спецколонию!

Она спокойно обошла Тимофея и, прихватив куртку, покинула кофейню, а он, опомнившись, готов был врезать себе стулом по голове – ну какого черта вспылил, как вообще мозгов хватило?

– Идиот… – простонал Тимофей, садясь обратно за столик. – Теперь она меня на пушечный выстрел не подпустит…

Город Вольск, год назад

– Папа, а ты что-нибудь помнишь про завод «Прибормаш»?

Васёна сидела на диване в кабинете, поджав под себя ноги и пристроив ноутбук на подлокотнике. Отец расположился за столом и что-то просматривал на подключенном к компьютеру съемном диске.

Они часто так работали: он за столом, Василиса на диване, не мешая друг другу, но словно оказывая моральную поддержку. Эта привычка возникла давно, еще в детстве, когда Васёна пошла в школу. Ей нравилось делать уроки за отцовским столом, и когда он возвращался из командировок, то пристраивался со своими блокнотами на диване, разрешая дочери по-прежнему оккупировать стол.

Со временем дислокация поменялась – Васёна стала пользоваться ноутбуком, а с ним ей было удобнее на диване, и отец получил стол обратно.

– «Прибормаш»? – Владимир Михайлович снял очки и повернулся к Васёне. – А что с ним?

– Да все с ним в порядке, просто… ты не помнишь, в конце девяностых – начале нулевых там не было каких-то особенных событий?

– Ты имеешь в виду попытку рейдерского захвата, что ли?

– Ну, что-то вроде. Я нашла какую-то ерунду, но вдруг ты знаешь больше?

Владимир Михайлович потянулся, разминая затекшие плечи:

– Только на уровне разговоров. Ты ведь понимаешь, что это совершенно не моя епархия, я по экономическим делам никогда не работал. Но про попытку захвата завода слышал – тогда это было очень громко, ты просто маленькая была, не помнишь. На завод положил глаз кто-то из местных авторитетов, а параллельно – из столичной верхушки. Ну и началось… Удивляюсь, как вообще тут хоть что-то осталось, настоящая война была.

– И кто выиграл?

– А