— Я не уверен, — сказал он, — но мне кажется,что здесь, в Симмуре, кто-то следит за мной. И по-моему это не элениец. —Спархок улыбнулся Сефрении. — У меня достаточно опыта, чтобы распознатьтонкое прикосновение ума стирика. В любом случае, он, этот следящий,распознавал меня под любым маскарадом. Я почти уверен, что он был именно темчеловеком, который наслал на нас солдат церкви в переулке — а это значит, чтоон как-то связан с Энниасом.

— Каков он из себя? — спросила Сефрения.

— Он носит плащ с капюшоном и постоянно прячет под нимлицо.

— Он не сможет ничего сообщить Энниасу, если будетмертв. Давайте устроим ему засаду где-нибудь по дороге в Кардос, —предложил Келтэн.

— Тебе не кажется, что это слишком прямолинейно? —неодобрительно протянула Сефрения.

— Я — просто человек, Сефрения, и условности приводятменя в замешательство.

— Мне хотелось бы обсудить еще некоторые детали, —сказал Вэнион, посмотрев на Сефрению. — Келтэн и я, мы вместе поедем доДимоса. Ты не хочешь вернуться туда в Главный Замок?

— Нет, — ответила волшебница. — Я отправлюсьвместе со Спархоком, на тот случай, если тот стирик, о котором он говорил,снова увяжется за ним. Я бы попыталась справиться с этим преследователем, неприбегая к убийству.

— Ну что ж, хорошо, — сказал Вэнион,вставая. — Спархок, ты и Келтэн ступайте и подышите телеги, инструмент ипрочее, а я отправлюсь во дворец пудрить мозги Энниасу. Как только я вернусь,мы выступаем.

— А мне ты не дашь задания, Вэнион? — спросилаСефрения.

— Хорошо, — улыбнулся Вэнион. — Почему бытебе не выпить еще чашечку чая?

— Благодарю тебя, Магистр. С этим, надеюсь, ясправлюсь.

Похолодало. Угрюмое послеполуденное небо плевалось тяжелымльдистым снегом. Сотня пандионцев, завернутых в дорожные плащи, ехали, бряцаячерными доспехами, по лесистой местности вблизи границы Арсиума. Они находилисьв пути уже пять дней. Колонну возглавляли Спархок и Сефрения.

Спархок взглянул на небо и натянул поводья своей воронойлошади. Лошадь встала на дыбы.

— Перестань, — недовольно пробормотал Спархок.

— Он так и рвется в бой, — улыбнулась Сефрения.

— К тому же он не особо смышлен. Когда мы соединимся сКелтэном, я буду очень рад снова сесть на своего Фарэна.

— Почему мы остановились?

— Вечереет. К тому же, гляди, в этой рощице почти нетподлеска. Мы можем чудесно расположиться тут на привал, — Спархокобернулся и громко позвал: — Сэр Пэразим!

Юный рыцарь с волосами цвета льна выехал вперед.

— Да, мой господин Спархок, — проговорил он мягкиммелодичным голосом.

— Мы разобьем здесь лагерь на ночь, — сказал емуСпархок. — Когда обоз подтянется, распорядись поставить палатку дляСефрении и чтобы у нее было все, что необходимо.

— Конечно, мой господин.

Небо на западе покрылось холодным пурпуром, когда Спархокотправился обходить посты, расставленные вокруг лагеря. Он прошел мимо рядапалаток с мерцающими перед ними кострами, на которых готовилась пища, и подошелк палатке Сефрении, стоявшей в стороне от других. Спархок улыбнулся — натреножнике, стоящем над огнем, уже кипел неизменный чайник.

— Тебя что-то удивляет, Спархок? — спросилаСефрения.

— Нисколько, — он оглянулся на молодых рыцарей,сидевших вокруг костров. — Они так молоды, — сказал он почти просебя, — едва ли больше, чем мальчики.

— Так уж устроен мир, Спархок. Старость принимает решения,а молодость выполняет их.

— Неужели и я был таким же мальчишкой?

— Да, — рассмеялся Сефрения, — да, дорогоймой Спархок. Ты и представить себе не можешь, какими молодыми были вы сКелтэном, когда первый раз пришли ко мне на урок. Мне показалось тогда, чтомоим заботам поручили двух детей.

Спархок печально покачал головой и протянул руки к огню.

— Ночь холодна, — сказал он. — Моя кровьбудто истощилась за эти годы в Джирохе. Мне не разу еще не было по настоящемутепло с самого моего возвращения в Симмур. Пэразим принес тебе твой ужин?

— Да. Он прелестный мальчик.

Спархок рассмеялся.

— Мне кажется, он наверняка обиделся бы, если быуслышал, что ты сейчас сказала.

— Но ведь это и правда так.

— Конечно, но все равно он обиделся бы. Молодые рыцаритак чувствительны ко всему, что касается их мужественности.

— Тебе приходилось слышать его пение?

— Как-то раз, в часовне.

— У него чудесный голос.

— Да, — кивнул Спархок. — Мне кажется, емубольше подошел бы монашеский монастырь, чем воинствующий Орден, — оноглянулся, вышел из круга света от костра, подтащил к огню бревно, лежавшееневдалеке, расстелил на нем свой плащ. — Конечно это не слишком удобноесиденье, но все же лучше, чем сидеть прямо на земле.

— Спасибо, Спархок, — улыбнулась Сефрения. —Ты очень заботлив.

Спархок серьезно посмотрел на маленькую хрупкую женщину.

— Боюсь, это слишком тяжелое для тебя путешествие.

— Ничего, я справлюсь, мой дорогой.

— Конечно, но не старайся проявлять излишнего мужества— если ты устанешь или замерзнешь, не стесняйся сказать об этом мне.

— Со мной все будет прекрасно, Спархок. Стирики —стойкие люди.

— Сефрения, — помолчав, сказал Спархок, —когда должен погибнуть первый из двенадцати, находившихся с тобой в тронномзале?

— Это невозможно предугадать, Спархок.

— Но ты будешь знать об этом каждый раз, когда этобудет случаться?

— Да. Ведь именно на меня были тогда направлены ихмечи.

— Их мечи?

— Мечи были инструментом заклинания. Онисимволизировали то бремя, которое теперь передается от одного к другому.

— Не мудрее ли было бы распределить его сразу на всех?

— Я решила избрать другой путь.

— Может быть это было ошибкой.