Александр выставил всё на клеёнчатую скатерть на большом прямоугольном столе у стены и занялся чашками.

— Квартира деда давно пустует, — пояснил он. — Я только соседке платил, чтобы присматривала и поддерживала здесь порядок. Всё руки не доходили выставить на продажу и как-то… вообще. Это вроде как ностальгия по детству. Дед был строгий и консервативный, но любил меня, научил многому. Он, конечно, был вечно занят: сначала работа в КГБ не на последней должности, потом своя организация: склады за городом. Он только за год до смерти отошёл от дел, потому что начал болеть. — Александр поставил красные чашки в крупный белый горох на стол и грустно улыбнулся: — Теперь склады мои и квартира моя, а лучше б вместо этого с дедом поговорить о жизни и порыбачить на Зелёном острове. Но увы, только воспоминания остались и вот эти стены. По хорошему, надо бы всё содрать и отремонтировать капитально, но я пока не взялся… Так что извините за антураж.

— Ну что вы! Тут очень мило, — постаралась сгладить я его грусть. — По-музейному. И Ленина вполне можно посчитать за антиквариат. Это вы простите меня за вторжение.

Он развернулся, в глазах мелькнули лукавые бесенята.

— Я сам вас принёс.

«Как трофей», — подумала я и смущённо опустила ресницы. А он как ни в чём не бывало принялся раскладывать на тарелки пиццу, пирожные, деликатесы в баночках и неизвестно откуда взявшееся фуагра.

— Надеюсь, ни на что из предложенного у вас аллергии нет? Боюсь, третью оплошность вы мне не простите.

Я улыбнулась.

— А вы совсем не такой… — и прикусила язык, додумав «как рассказывала Валя», — как казались.

— И каким я казался? — с интересом склонил голову Король Лев.

— Неприступным.

— Вот как?! А вы берёте приступом только неприступные крепости? — ухмыльнулся он. — Любите сложные цели? Я готов!

В его глазах появилась фривольность, он игриво подбросил ножик и поймал его. Я поняла, что он снова имеет в виду тот поцелуй. И намекает на продолжение. Да, я и вчера несмотря на свою тираду в офисе, позволила ему так считать. А в этом платье утром в его квартире я наверняка выгляжу до банального доступной. Я даже не помню, что я говорила вчера и не вытворила ли чего-то такого… Но мне стало неприятно. Я почувствовала себя дешёвой. И я встала:

— Пожалуй, мне правда пора. Утром на работу, надо переодеться, подготовиться. И, наверное, ищет отец. Спасибо за завтрак, заботу… Извините.

Я развернулась и пошла ко входной двери. Александр за мной. Остановил за руку, заглянул в лицо.

— Я вас чем-то обидел?

Я мотнула головой.

— Нет, но…

Он обошёл меня так, словно преграждал путь и просто не выпустит. Ну да, конечно, я же «трофей». И меня вдруг прорвало:

— Знаете, иногда давая себе возможность делать, что хочется, спонтанно, поддавшись чувствам, позволяешь лишнее — то, что за рамками принятого. Хотя что это — принятое? Шаблоны, кем-то установленные, устаревшие, как этот кафель! Нет, я не жалуюсь, никто не обещал меня понимать! В целом, я и так знаю, что меня большинство не понимает. Я экзальтированная, странная, не от мира сего, инфантильная своей непосредственностью. Со мной весело, особенно детям, да и взрослым не скучно. Хотя они считают меня «с прибабахом». Но я не та, за кого вы меня принимаете! Я не беру мужчин приступом! И заснула я совсем не специально… Я переволновалась, и я просто… просто я… дохлый лебедь, на которого действует всё! Откройте, пожалуйста, дверь! Мне пора идти, и не держите меня!

Мне ужасно захотелось плакать. Александр молча достал ключ, провернул его в двери и повернулся ко мне. Его лицо было серьёзным.

— Пожалуйста. Но я не считаю вас «с прибабахом».

— Не стоит, я всё вижу по вашим глазам… и словам…

Он мотнул подбородком на дверь и сказал:

— Я не держу вас, Марианна. Я никого никогда не принуждаю. Но вы не правильно поняли. Это моя дурацкая способность шутить, когда… — Он заглянул мне в глаза: — Я не вижу в вас никакого «прибабаха». Наоборот, вы меня восхищаете!

— Чем же? — с сомнением спросила я.

— Вот этим умением жить без шаблонов! Я даже завидую вам. Потому что я — сплошной шаблон. Как этот Ленин на подставке. Отточенный, отшлифованный, правильный.

Я сглотнула и посмотрела ему в глаза. Они светились синим из-под нахмуренных бровей, но он говорил искренне. Я даже удивилась.

— Да, вы проверьте мои анкетные данные! — воскликнул он, засовывая одну руку в карман. — Там галочки некуда ставить. Золотая медаль? Да. Красный диплом? Да. МВА? Имеется. Карьерный рост? Пожалуйста. Квартира, машина, акции, кубки, награды, первые места, выполнение планов, тоже всё как положено! А что тут? — Он вдруг ткнул себя в грудь. — Вы знаете, что тут?!

— Что? — опешила я. Надеюсь, не кардиостимулятор?

— Пустота.

— Разве? — тихо спросила я. — Не может быть…

— Может, — буркнул он.

Я поставила обратно свои ботинки. Мешались.

— Но ведь вы любите дедушку, помните его, дорожите. Значит, в вас есть любовь…

— Остаточные явления. Моя бывшая жена говорит, что я никого и никогда не любил. И вообще любить не умею. И что вот тут у меня, — он усмехнулся и снова показал пальцем на грудь, — счётная машинка, так что… вы любите честность, Марианна? Вот вам честность! — Он громко выдохнул и добавил: — А ещё вы красавица. Такая, что у меня дух захватывает! А вы говорите «с прибабахом»…

Я даже не знала, что ответить. Мне снова захотелось его почувствовать, обрадовать и расплакаться самой. И сбежать. Он шагнул ко мне от приоткрытой двери и спросил:

— Вы позволите вас поцеловать?

Я подняла к нему лицо и, срываясь от волнения, шепнула:

— Да.

И он накрыл мои губы своими и меня всю… нежностью.

— Ласточка, Малышка моя… — шептал Король Лев и покрывал меня поцелуями и теплом, как солнце дерево весной.

Где-то на улице припустил дождь, а я распускалась навстречу мужчине, которого едва знала.

«Боже… дождь, наверное, на моей кухне натекла лужа в ту дыру… Мы затопим соседей…» — подумала я, но тут же отпустила мысль. Всё равно я далеко, а дома папа…

Тем более, что тут, в моей реальности руки, большие, волшебные, завораживали касаниями. Мои волосы, шея и плечи, всё становилось в них настоящим. Для меня же весь он был особенным: его горячее тело под футболкой, упрямый затылок, такой красивый нос, уши и… губы.

Песня дождя за окнами, танец касаний здесь в тепле, под крышей… Долгий поцелуй закружил мир в упоении. С этим поцелуем ощущение счастья, присутствия и стремления куда-то вперёд — туда, куда Александр увлечёт меня, хлынуло, как дождь. Крупными каплями, смывающими сомнения без остатка. Словно в этом коридоре под взглядом гипсового Ленина мы встретились после долгой разлуки и никак-никак не могли поверить, что это случилось.