руками. Из-за мокрой одежды холодно очень, а из имеющихся полотенец в ванной только маленькое для рук. Я им никак не смогу прикрыться.

— Ты дрожишь вся, — Ник приближается, я отшатываюсь.

Качаю головой, не в силах попросить его не подходить.

— Под теплый душ надо, Варь. Помогу только, хорошо? У тебя губы синие.

Машинально скольжу языком по ним, Ник вздыхает. Между нами не больше двадцати сантиметров, когда он протягивает руки и пальцами подцепляет мою мокрую майку. Тянет ее вверх, и я как под гипнозом подчиняюсь. Грудь сразу прикрываю ладонями.

Следом идут шорты. Белье. Я оказываюсь в душевом уголке, и сверху ударяют струи горячей воды. Меня передергивает, едва не врезаю зубы в кончик языка из-за судорог, возникших вследствие резкой смены температур.

Стою спиной к Нику, волосы из-за хлынувшей воды мгновенно тяжелеют. Шорох сзади заставляет напрячься, из груди выбивает весь воздух, когда ко мне прижимается раскаленное массивное тело.

— Согрею, — хрипом мне на ухо.

Мужские ладони ложатся на плечи, скользят ниже и затем разводят мои руки в стороны. Соски твердеют сразу под мокрыми дорожками, кожа вспыхивает новой волной мурашек.

Вспенив мою простенькую мочалку, Ник прижимает ее к подрагивающему животу и поднимается к потяжелевшим полушариям. Проводит между ними, дальше, к шее. Приходится запрокинуть голову, чтобы пена не попала в рот.

Не знаю, что именно влияет на меня так сильно, но я не могу пошевелиться. Превращаюсь в статую, периодически вздрагивая, когда мочалка или пальцы касаются особенно чувствительных мест на теле.

Таких рядом с Ником становится почему-то очень много.

У меня слов не находится дать название всему, что сейчас происходит.

Никита тяжело дышит, у меня тоже учащается потребность делать новые вдохи. Внизу живота тянет странно.

Дергаюсь вновь, стоит ощутить на шее чужие губы.

— Расслабься, — сухой приказ одновременно с руками, которые вдруг оказываются на груди.

Соски еще сильнее сжимаются, превратившись в твердые горошины. Ник оглаживает ладонями талию прямо по мыльной пене, грубая ткань и ремень на джинсах немного царапают обнаженные ягодицы. Пряжка вдавливается куда-то чуть пониже поясницы.

Русалочка обменяла голос на ноги, а у меня он просто пропал. Губы двигаются, язык тоже, но звука нет.

Только тихий стон, когда пальцы, до этого ласкавшие грудь, вдруг пробираются между ног и давят на складки.

Ник что-то делает с вентилем, который я не вижу, и уголок из-за повышения температуры воды заполняется паром. Жаль, он не слишком густой, чтобы полностью скрыть мое тело.

Ник, наверное, хочет, чтобы я к нему привыкла, потому что в следующий миг ладонь исчезает с промежности и возвращается к менее интимным участкам. А потом и вовсе мой мучитель упирается кулаком в стену прямо перед моим лицом, наваливаясь на меня со спины, плотно притискиваюсь бедрами к попе.

— Что ты со мной делаешь, маленькая ведьма?

О, я прекрасно понимаю, о чем он говорит. Здесь даже джинсы не спасают.

Сердце ошеломляет своим стуком. Каждое новое прикосновение острее предыдущего. Эмоции такие, словно меня затащил в логово маньяк и теперь водит наточенным ножом по моему телу, не причиняя боли. Кажется, что в любой момент ситуация может вывернуться в ужасающую для меня сторону.

— Тише, Варь. Не трясись так. Не съем я тебя, — в противовес своим словам оттягивает зубами мочку, усмехнувшись сдавленно.

Мне неуютно, но… Такое весомое «но», запускающее в моем теле странные процессы.

Горячая вода притупляет сознание, расслабляет мои превратившиеся в камень мышцы.

Вспышки паники гуляют где-то по краю здравого смысла, когда Ник прикасается к внутренней стороне бедра и заставляет меня немного развести ноги, встав точно между ними. Теперь я не могу их свести под его натиском.

Пальцами Ник находит клитор безошибочно, надавливает на тугой комок нервов, и я взмываюсь на носочки, потому что это выходит слишком сильно. Для меня.

Судороги и то не так выбивают из равновесия.

— Чувствительная нежная малышка, — его голос вибрирует, губы по новой рисуют сложные узоры на шее. — Выгнись немного, Вишня.

Я слушаюсь, выставляя назад бедра. Чтобы удержаться, прижимаю ладони к мокрой плитке.

— Тебе страшно?

— Не знаю… — тут же срывается с приоткрытых губ. Способность говорить вроде бы вернулась.

Ник отрывает руку от стены и зарывается пальцами в мои волосы. Жестко сжимает их на затылке, поворачивает голову так, чтобы еще больше открыть незащищенную шею. Языком собирает мурашки, покрытые каплями уже остывшей воды.

Меня накрывает какой-то странной негой. Ничего больше не хочется, только чувствовать. Еще пронзительнее, еще глубже в душу.

Боль. Удовольствие. Как по тонкому лезвию, балансируя и стараясь не забывать дышать.

Пальцы между ног творят что-то невообразимое. Трут, сминают, скользят по влаге. Каждое круговое движение по ноющему клитору сродни удару тока в двести двадцать.

Дальше — член меж моих ягодиц.

Ровный, твердый. Очень большой.

Адское пламя гуляет по венам вместе с кровью. Адреналин зашкаливает, вгоняя меня в состояние, приближенное к смерти.

Ник отпускает мои волосы, я падаю лбом на скрещенные перед собой руки. Жду, жду, жду.

Крупная головка с нежной кожей раздвигает заметно увлажнившиеся складки. Мужские бедра ударяют навстречу ягодицам, и грудь расплющивается о твердость впереди. Колоссальная разница температур — горячего тела Ника и холодной плитки — вырывает из легких следующий глухой всхлип.

Обхватив меня рукой поперек груди, Ник медленно проскальзывает внутрь моего тела. Пытаюсь расслабиться и дышать ровно, но мышцы все равно невероятно напряжены. Тупая боль разливается между ног, напряжение в каждой клетке слишком сильное.

Член проталкивается вперед, пока я, закусив ребро собственной ладони, хнычу из-за болезненного давления. Мужские пальцы щипают соски, сжимают грудь, словно взвешивая ее в ладони.

— Слишком тугая, Вишенка, — раскатистый хрип на ухо, горячие губы впиваются в шею.

Трушу, ожидая еще большей боли, но Ник неожиданно замирает, плотно притиснувшись ко мне со спины. Целует, скользит губами по плечу, дотрагиваясь языком до разгоряченной кожи, гладит бедра и ягодицы.

Он не спешит двигаться, а я пытаюсь отдышаться и хоть как-то подстроиться под его внушительный размер.

Все тело пронизывает миллионами острых тонких игл. Ощущения обостряются, каждое новое жгучее прикосновение взрывается фейерверком на теле. Будто оголенные нервы бушуют, затягивая меня в смертельную воронку, из которой нет выхода.

Ник стискивает меня все крепче с каждой секундой. Давит на ребра предплечьем, обвивая беззащитную шею пальцами, заставив откинуть голову на его плечо.

Глаза закрываю, чтобы не так страшно было. Ногти неприятно лязгают по плитке.

Я мало что соображаю в эти минуты.

Дрожу так сильно, что зубы хаотично стучат друг об друга. Язык бы не прикусить.

Жадные