— Мы должны были лететь сразу, но, когда они погрузили лошадей, выяснилось, что на первых двух нет документов. Им пришлось выгружать всю партию, и делали они это очень медленно — их было всего двое. Но когда они разобрались с бумагами, я сказал, что грузить поздно. Мое летное время кончилось.

— Им надо было раньше проверить бумаги, — сказал я.

— Да, но они не проверили.

— Значит, их было всего двое, — сказал я, нахмурясь.

— Да, один молодой — его вроде звали Билли, так? А второй — не ваш друг Саймон, а глухой старик.

— Альф, — сказал я. — Его зовут Альф. А как насчет еще двух конюхов? Которые летели от своего конного завода?

— Насколько я слышал от старика, эти двое сопровождали лошадей до места назначения где-то на юге страны.

Я обдумал услышанное. Саймон, похоже, и не собирался возвращаться, и дело было вовсе не в неожиданной ночевке.

— Вы не заметили, куда направился Саймон, когда вы приземлились? — спросил я без особой надежды.

Летчики покачали головами:

— Мы вышли из самолета еще до него.

Я понимающе кивнул. Летчикам не надо было разгружать лошадей и объясняться с таможней.

Летчики тоже покивали головами в знак понимания моих проблем. Официант принес им сыр и осведомился, не желают ли они кофе.

Я встал из-за стола.

— Увидимся позже, — сказал я. — Например, после пятой скачки, у весовой. Когда я переоденусь.

Я отправился переодеваться и быстро облачился в сине-красный камзол — цвета мистера Текери. До этого я никогда не выступал в Золотом кубке и, хотя в общем-то был согласен с оценкой моих шансов бортинженером, все же не мог сдержать волнения от того, что участвовал в главной скачке сезона. Все остальные жокеи были профессионалами, причем тщательно подобранными, да и лошади выглядели посильнее моей, и все же во рту у меня пересохло, а сердце гулко колотилось.

Я подозревал, что мистер Текери записал Спуска в Золотой кубок не столько из желания его завоевать, сколько чтобы позволить себе удовольствие поучаствовать в столь престижном соревновании, и его поведение на параде подтвердило мою догадку. Он был в отличном настроении и, в отличие от тех, кто связывал со скачками большие надежды, совсем не волновался.

— Джулиан передает привет, — сказал он, широко улыбаясь и крепко пожимая мне руку. — Он будет смотреть скачки по телевизору.

Телевидение! Существовала опасность, что кто-то из Фенланда тоже будет смотреть скачки по телевизору, хотя никто из них, насколько я мог знать, не увлекался этим видом спорта. Но, как обычно, на всякий случай я повернулся спиной к камерам.

— Только не опозорьте меня, — сказал мистер Текери. — Единственная просьба — не опозорьте старика.

— Вы могли бы нанять профессионала, — заметил я.

— В общем-то да, конечно. Но, признаться, я бы хотел, чтобы все тут знали, что именно вы скачете на моих лошадях.

— Обоюдовыгодное соглашение, — заметил я.

— В общем-то да, — сказал мистер Текери.

Я взобрался на его лошадь, выехал на парад, потом направился к месту старта. Восьмилетний гнедой жеребец выиграл в этой же примерно компании лишь один раз, и то благодаря большому гандикапу, но теперь все лошади несли одинаковый вес. Но Спуск был явно в форме, и шаг у него был упругий. Как большинство лошадей, Спуск радовался весеннему воздуху и солнцу, да и у меня заметно повысилось настроение. В конце концов, полного фиаско, кажется, не будет.

Мы выстроились в линию, и, когда был дан старт, Спуск полетел к первому препятствию, словно паровоз. Поскольку ему победить было не легче, чем снеговику не растаять в аду, я решил доставить удовольствие мистеру Текери и бросил Спуска вперед. Пусть старик насладится лидерством своей лошади. Оказавшись во главе скачки, Спуск чуть поостыл, но не оставил стремления оторваться от остальных, и в результате мы опережали элитных соперников на протяжении двух с половиной из трех с четвертью миль.

Согласно отчетам, Спуск раньше никогда не возглавлял скачку, но, судя по тому, как охотно он это делал, он в душе был лидером. Похоже, осторожность и расчет — совсем не его добродетели. Когда его сдерживали для решающего броска, он просто терял интерес к борьбе и переставал стараться.

Перед предпоследним барьером нас стали настигать, а перед последним впереди уже оказались трое, но Спуск чисто взял и это препятствие и, по-бойцовски прижав уши, рванул к финишу. Спуск остался четвертым среди восьми участников, и ему удалось опередить несколько очень сильных соперников. Я был доволен и результатом, и самой скачкой, равно как и мистер Текери.

— Черт возьми! — воскликнул он, сияя улыбкой. — Это его лучшее выступление!

— Он любит лидировать.

— Выходит, что так. Раньше мы не пробовали пускать его вперед со старта.

Мистера Текери окружила стайка женщин. Они наперебой стали поздравлять его, а я, взяв седло, отправился в весовую. Надо было переодеться для следующей скачки. На сей раз владельцем моей лошади был старый Земляничный Лист. Он не преминул заметить, что мне не к лицу участвовать в скачках три недели спустя после смерти отца, но, к счастью, не заменил меня другим жокеем. Дело в том, что он предпочитал обходиться без услуг жокеев-профессионалов, если только имел возможность бесплатно шпынять сыновей своих знакомых. Багор был его лучшей лошадью, и удовольствие от победы на нем с лихвой окупило бы все упреки и оскорбления, которые я получил от Земляничного Листа за проигрыши на прочих его скакунах. К несчастью, в тот день на Багра нашлась управа в виде жеребца из Ирландии, обошедшего его на полкорпуса, и я получил обычный нагоняй. Старый Земляничный Лист не умел проигрывать.

В конце концов, челтенхемские скачки прошли успешно, размышлял я, переодеваясь. Первое, второе, четвертое место, одно падение и один раз без призового места. Причем четвертое место в Золотом кубке! Очень даже неплохой результат! Вряд ли мне скоро удастся его улучшить.

Летчики ждали меня на улице. Мы посмотрели вместе последнюю скачку, и я предложил довезти их на моей машине до вокзала, чтобы они не опоздали на лондонский поезд, который был последним.

Благодаря расчетам бортинженера они выиграли и пребывали в отличном настроении.

— Теперь я понял, почему ты так любишь скачки, — сказал Патрик. — Отличный вид спорта. Я еще приду.

— Отлично, — сказал я, притормозив у станции. — Значит, завтра увидимся.

— Первая остановка — Милан, — усмехнулся Патрик.

— А мы опять в Аравию, — грустно молвил Кайл, закрывая дверцу.

Они поблагодарили меня и двинулись к вокзалу. Перед моей машиной оказался пешеход, и, пока я ждал, когда он пройдет, до меня донеслись слова бортинженера:

— С-странное д-дело... Даже забываешь, что он лорд.