Митя достал ключ из кармана куртки, открыл замок и вошел в гараж.

Здесь было тихо, темно и замечательно пахло — смазкой, машинным маслом, бензином и металлом. Настоящие мужские запахи.

Митя не стал включать верхний свет. Он в полутьме прошагал к тому боксу, где держал своего железного коня, и включил лампочку под потолком бокса.

Мотоцикл у него был не самый лучший.

Конечно, при его более чем скромных доходах нечего было и мечтать о великолепном, сверкающем хромом и никелем тысячекубовом «харлее-дэвидсоне». Даже новенькая «ямаха» была Мите не по карману. Но он любил свой байк — «судзуки» девяносто восьмого года, мотор шестьсот кубиков, красное кожаное седло, девяносто лошадиных сил, максимальная скорость сто восемьдесят километров в час…

Правда, ему еще ни разу не удалось выжать из своего байка эти сто восемьдесят — раздолбанные козодоевские дороги этого не позволяли, — но до ста пятидесяти он пару раз разогнался…

Митя погладил руль своего любимца и мечтательно улыбнулся.

Сейчас он выведет его на дорогу и промчится по ночному городу наперегонки с ветром, грохоча мотором и пугая бродячих собак и сонных обывателей…

Вдруг дверь гаража едва слышно скрипнула.

— Кто там? — окликнул Митя, вглядываясь в темноту.

Никто не отозвался, но возле входа осторожно скользнула какая-то неясная тень.

В гараже было темно, включенная в Митином боксе лампочка не разгоняла этот мрак, а делала его еще гуще и непроницаемее.

— Ты, что ли, Серый? — спросил Канарейкин чуть тише.

Неизвестный не откликался.

— Юрка?! — позвал Митя. — Костоломов?

Тут он вспомнил, что Костоломова на днях убили, и под ложечкой у него неприятно засосало.

— Гошка? — еще раз попытался он угадать. — Кончай придуриваться, зажги свет, пивка выпьем…

Незнакомец по-прежнему не отзывался.

Канарейкин подумал было, что ему вообще померещился скрип двери и движение у входа, но тут снова в темном гараже раздались довольно отчетливые шаги.

— Эй, да кто там ходит? — В Митином голосе раздражение смешалось с легким испугом. После смерти Костоломова от незваных ночных гостей можно было ожидать всякой пакости.

Он вооружился монтировкой и направился к двери, настороженно вглядываясь в темноту.

Собственно, шел он не к двери, а к расположенному рядом с ней выключателю, чтобы включить верхний яркий свет и окончательно разобраться в ситуации.

Когда до выключателя оставалось всего несколько шагов, Канарейкин вдруг заметил боковым зрением какое-то мимолетное движение справа по курсу.

Он резко развернулся, поднял монтировку, вгляделся в темноту… и увидел на верстаке ритмично раскачивающуюся детскую игрушку, куклу-неваляшку с большими круглыми глазами.

— Вот черт… — выдохнул он, и тут же за его спиной раздался едва слышный шорох, и на голову Канарейкина обрушился удар.

На какое-то время Митя потерял сознание, но вскоре сильный молодой организм взял свое. Митя очнулся от холода бетонного пола, от мучительной боли в голове, от резкого неприятного запаха и от тревоги.

Он тут же вспомнил шаги в пустом гараже, качающуюся куклу и удар, за которым последовала темнота.

Сейчас в гараже было не так темно: его озаряли мечущиеся по потолку беспокойные багровые сполохи.

Мите не хотелось ни о чем думать, не хотелось ничего видеть и чувствовать. Ему хотелось закрыть глаза и снова провалиться в благодатную темноту небытия.

Но что-то его тревожило, что-то не давало расслабиться, забыться…

Ах да, эти багровые отсветы на потолке, и еще… еще неприятный, резкий запах гари!..

Канарейкин попытался приподняться, чтобы разглядеть источник этого неровного, тревожного света, но голова жутко болела и кружилась, тело не хотело слушаться. Однако он успел разглядеть в глубине помещения груду горящих промасленных тряпок.

Первая его мысль была о мотоцикле.

Неужели его ласточка сгорит?

Скопить на новый мотоцикл ему удастся еще очень не скоро, если вообще удастся… Каринка отбирает у него любые случайно перепавшие деньги, особенно сейчас, когда ей нужна новая стиральная машина…

В следующее мгновение Митя осознал, что сгореть может не только его мотоцикл, не только мотоциклы его приятелей, не только этот гараж, где они встречаются два-три раза в неделю…

Сгореть может он сам, Митя Канарейкин!

От такой мысли в организме Канарейкина произошел мощный выброс адреналина. Под действием этого выброса организм мобилизовал все свои скрытые резервы, и Канарейкин смог… нет, не встать на ноги, но хотя бы подняться на четвереньки и проползти в таком несерьезном положении несколько метров, отделявших его от входной двери гаража.

Митя ткнулся лбом в дверь, навалился на нее всем весом.

К счастью, дверь была не заперта.

С тяжелым скрипом она распахнулась, и Канарейкин вывалился на улицу.

Из последних сил он отполз от дверей гаража и растянулся на холодной земле.

Через несколько минут из дверей гаража выплеснулись наружу багровые языки пламени.

Надежда спала крепко, но проснулась резко, как будто кто-то ее позвал или потряс за плечо. В комнате было темно. Надежда вздохнула — опять Галка позакрывала все окна, боится простудиться, в ее, говорит, положении это смерти подобно. Надежда не может спать в такой духотище, да еще и кремами Галкиными воняет.

Она встала и бесшумно раздвинула занавески. За окном занимался рассвет. Очертания домов и деревьев были размыты, из форточки потянуло сыростью. Осень. Скоро конец сентября.

Надежда вдохнула сырой холодный воздух. Сердце давила непонятная тяжесть. Она вспомнила тот кошмар, что случился с ней вчера днем, и передернулась. Сейчас, в спокойном состоянии, Надежда поняла, что эти «Ангелы ада» не хотели ее ни убить, ни покалечить. Они хотели ее напугать.

Что ж, это у них получилось, она чуть не окочурилась там, на пустыре, со страху. Как там сказал их главный? «Это тебе за Юрку Костоломова!»

Стало быть, они думают, что это она убила их приятеля! То есть не сама, конечно, такое все же им в голову не придет, но убили его из-за нее…

И пора перестать пожимать плечами и вертеть пальцем у виска. Следует признать тот факт, что как только Надежда появилась в этом городе, с ней стали происходить удивительные вещи. Как будто обнаружился у нее ангел-хранитель, или неуловимый мститель, или ее личный Бэтмен.

В самом деле, если только на минуту допустить, что это так и есть, все события аккуратно укладываются в эту схему.

Начнем с хамской аптекарши. Надежда ее не задевала, такого за ней никогда не водилось, чтобы первой скандал начинать. Но на откровенную грубость она, конечно, ответила. И ушла. А на следующий день кто-то разбил в аптеке витрину, и Тюлькину уволили с работы. Давно, между прочим, пора это было сделать. Но дура Лариска выводов никаких не сделала, а только начала орать на всех углах, что это Надежда во всем виновата. Дальше — случай с маляром. Опять-таки он начал первым. Никакой техники безопасности не соблюдал, спокойно мог ведро уронить прямо на Надежду или еще на кого. Поругались они, конечно, Надежда на его хамство ответила, за это кто-то подпилил козлы, и противный парень грохнулся с высоты. Ушибся, конечно, но не сильно. И тоже Надежду во всем обвинил, что было с его стороны совершеннейшей глупостью. А вот уж когда Костоломова убили, тогда милиция этим делом занялась. И отчего, скажите на милость, майор этот, Семен Иванович, тоже стал разные слухи собирать? Да оттого что глуп, ответила самой себе Надежда, и версий у него никаких нету. Цепляется за соломинку, вяжется к Надежде, чтобы перед начальством отчитаться. А рассказал ему все эти случаи кто-то из гостиницы, больше некому. Потому что все тут на виду — аптека напротив, маляр стенку пансионата красил, убитого Костоломова прямо перед дверью оставили.