– Не томи! – взмолилась Николь.

– Встречи с тобой дожидается Собуро Хирамото.

– Что?!!

Филипп и Кристиан громко рассмеялись. Видимо, на лице Николь и впрямь появилось неописуемое выражение удивления, потрясения и восторга.

Через мгновение Николь снова бросилась обнимать и целовать Кристиана.

– Как тебе это удалось? Ты все-таки сделал это! Я тебя обожаю. Нет, не только за японца… я тебя люблю и без контракта… Боже, что я несу? Кристиан, ты самый замечательный человек и я люблю тебя больше жизни!

– Похоже, Николь сейчас умрет от счастья, – заметил Филипп. – Впервые вижу ее в таком… гм, неуравновешенном состоянии. – Может быть, попросить Катрин принести стакан холодной воды?

Кристиан усмехнулся.

– Думаю, свежий воздух пойдет ей на пользу.

Филипп, похоже, понял намек.

– Хорошо, поступим следующим образом: вы погуляете, а мы с господином Хирамото пока обсудим условия сделки. Раз уж ему так хотелось вести дела с мужчиной… А учитывая наш с ним возраст, нам наверняка будет о чем поговорить, помимо скучных цифр и юридических формальностей.

– Но… – попыталась возразить Николь.

– Никаких «но». Считай, что я дал тебе выходной.

– Ты?! Мне?! – воскликнула Николь.

Неужели Филипп забыл, кто из них начальник? Впрочем, сейчас ей совершенно не хотелось спорить.

– Хорошо, спасибо, Филипп.

– Воспользуйтесь им на все сто. – Филипп лукаво подмигнул державшимся за руки влюбленным.

– Можете в этом не сомневаться, – заверил его Кристиан.

– Кристиан, я люблю тебя. – Николь заглянула в его потемневшие от страсти глаза и нежно поцеловала в губы.

– Дорогая… пожалуйста, веди себя прилично. Мы ведь едем в лифте. А вдруг кто-нибудь войдет?

– Ну и пусть, – с озорством сказала Николь. – Мне все равно. Я готова кричать о своей любви с Эйфелевой башни, чтобы весь Париж знал о том, что я люблю самого прекрасно и честного человека на свете.

– Да? Интересно было бы знать, кому это ты поешь такие дифирамбы?

Николь рассмеялась и снова поцеловала его.

– Не прикидывайся, будто не понял, что я говорила о тебе.

– А куда, собственно, мы сейчас направляемся? Ты хочешь перекусить или прогуляться на свежем воздухе?

Николь помотала головой.

– Нет, я хочу сейчас совершенно другого. Отгадай с трех попыток чего. – Ее рука каким-то необъяснимым образом оказалась под ремнем его брюк.

– Ну-у-у, у меня есть кое-какие соображения на этот счет. Я покажу тебе свое скромное жилище.

– Сомневаюсь, что оно такое уж скромное, раз Флоранс предпочла остановиться у тебя, а не в каком-нибудь пятизвездочном отеле. Если не ошибаюсь, в «Ритце» уникальный салон красоты, ресторан и великолепный ночной клуб… Однако она все же выбрала твое «скромное жилище».

Руки Кристиана непроизвольно сжались в кулаки. Николь обеспокоенно посмотрела на него.

– Я напомнила тебе о неприятном инциденте?

– Нет. Просто я на секунду вообразил, что Флоранс настолько безумна и нахальна, что могла вернуться в мой дом, воспользовавшись тем, что я покинул Париж.

– Вряд ли. – Николь не знала, стоит ли рассказывать Кристиану о новом увлечении его бывшей жены.

От него не укрылись ее внутренние колебания.

– Ты знаешь о Флоранс то, что пока неизвестно мне?

Николь кивнула и неохотно рассказала о случайной встрече.

Кристиан усмехнулся.

– Сочувствую Жаку Марино. Всех его денег теперь не хватит, чтобы откупиться от Флоранс. Может быть, хоть теперь она оставит меня в покое?!

– Боюсь, что этого не произойдет никогда. А вдруг Жак Марино устанет от ее истерик и капризов и пожелает вновь вернуться в тихую семейную гавань? Что останется делать Флоранс? Куда она пойдет? Ох, Кристиан, нам остается лишь молить Всевышнего, чтобы мсье Марино как можно дольше оставался под действием ее чар.

Лифт наконец остановился на первом этаже. Кристиан с Николь вышли и направились к выходу. Они по-прежнему держались за руки, создавая впечатление страстно влюбленных старшеклассников. Впрочем, у них действительно все только начиналось. Пусть им было далеко не по шестнадцать лет, но возраст никак не влиял на силу чувств.

– Давай я сяду за руль, – предложил Кристиан.

– Неужели ты согласился с Филиппом, что я слишком неуравновешенна, чтобы вести автомобиль?! – возмутилась Николь.

– Представь себе, да, – спокойно ответил Кристиан, приготовившись к долгой дискуссии о мужском эгоизме.

Однако вопреки его ожиданиям Николь лишь едва заметно улыбнулась и молча проследовала за ним к припаркованному «рено».

– Ты не станешь возражать, если я сначала приму душ? В «Пари технолоджи» я приехал прямо с Северного вокзала. Честно говоря, мечтаю освежиться, привести себя в порядок с дороги. Должен же я предстать перед тобой во всей красе.

– Кристиан, ты и так для меня привлекательнее всех остальных мужчин. Хочешь, я составлю тебе компанию?

– Может быть, позже?…

– Хорошо, – согласилась она. – Только не очень долго, ладно? Иначе я начну скучать, – капризным тоном произнесла Николь, оглядываясь по сторонам.

– Постараюсь, малышка. Осмотрись пока. Кстати, спальня на втором этаже.

– Которая из четырех?

– С чего ты взяла?… А, Флоранс! Ну как же я мог запамятовать? Это была очередная ложь. У меня всего две спальни. Причем одна – для гостей. Выбирай любую.

Кристиан вышел из ванной комнаты в одном полотенце, обернутом вокруг влажных бедер.

Николь оценивающе посмотрела на стоявшего перед ней мужчину.

– Да-а-а-а, мне нравится. Однако… – Она хитро улыбнулась и тут же, не дав Кристиану опомниться, сдернула с него полотенце. – Так значительно лучше.

Рука Николь скользнула по его гладкой коже вдоль плоского живота, вниз, где курчавились жесткие волосы.

Кристиан перевел дыхание, затем густо покраснел, возбуждаясь еще сильнее от одного только восхищенного взгляда Николь. Она усадила Кристиана на кровать.

Никогда прежде Николь не была настолько естественна в проявлении собственных чувств и настолько смела в желаниях и ласках. Созданный ею имидж сдержанной, неприступной деловой женщины накладывал отпечаток и на любовный темперамент. Однако сегодня, в объятиях Кристиана, она стала другой. От прежней Николь не осталось и следа. Она освободилась от всех внутренних запретов.

По телу разливались волны возбуждения, сопротивляться которым у нее не было ни малейшего желания. Впрочем, это было бы бессмысленно. Николь уже не принадлежала себе. Ее тело жило отдельной, только ему ведомой жизнью. Николь мечтала лишь об одном: получать и доставлять удовольствие.