груди. Ей так хотелось узнать о жизни сестры и трех своих племянниц: Элен, Элизы и маленькой Флоранс.

Глава 20

ФЛОРАНС

Девоншир, зима

Флоранс смотрела в окно, покусывая ручку. Письмо Элен и сейчас продолжало занимать ее мысли. Ей не верилось, что Сюзанну, эту смелую женщину, годами помогавшую партизанам, могли убить как коллаборантку. Думая о Сюзанне, Анри, сестрах, состоянии неопределенности, охватившей Францию, Флоранс все чаще возвращалась к своим воспоминаниям о жизни в условиях оккупации. И к тому страшному дню, который она хотела забыть навсегда.

Встряхнув ручку, Флоранс склонилась над записной книжкой и вывела первые слова. Это был дневник, который она начала вести после самого ужасного дня в ее жизни. Джек тогда ей помог. Унес из кухни, где валялись тела двух насильников, застреленных Элизой.

Джек видел ее, скрючившуюся на кухонном столе, полуголую, израненную. Он это видел. Флоранс обдало волной стыда. Он унес ее с кухни, ставшей местом надругательства. Могло ли то жалкое, унизительное, неприглядное состояние, в каком она оказалась, повлиять на его нынешнее отношение к ней? Воспоминания о страшном дне заставили Флоранс вздрогнуть… Это чувство испачканности снаружи и внутри. Она не могла говорить и хотела только одного: забыть, что ее изнасиловали. Дневник стал для нее единственным выходом, единственным способом оказаться один на один со стыдом, гневом и чувством вины. Умом она понимала: ее вины в случившемся нет, а чувство вины не желало уходить.

Это возвращается ко мне. Опасность, притаившаяся за дверью. За закрытой дверью, которую я так беспечно открыла. Открыла сама, впустив насилие в дом, в тело, в душу. Как бы я ни сопротивлялась, меня не покидает сознание того, что все это произошло по моей вине. И чувство опасности, таящейся за дверью, не желает оставлять меня в покое.

Навернувшиеся слезы заставили Флоранс отложить ручку. Приехав в Англию, она постаралась загнать тяжкие воспоминания как можно глубже. До поры до времени это удавалось, поскольку вся ее жизнь была полна неопределенности. Потом появилась какая-то ясность. Она стала работать у старого лорда, готовя ужин, а по выходным – еще и ланч с обедом. Наступило относительное успокоение. И тогда к ней начали возвращаться воспоминания. Снова и снова, без передышки. И она была не в силах остановить их поток.

Тогда Флоранс решила встречаться с ними на страницах дневника. Сидя за кухонным столом, она каждый день заполняла по страничке. Это хоть как-то успокаивало. На кухне, где она когда-то пекла кексы и варила варенье, Флоранс переводила в слова самые мрачные свои чувства.

Джек все это время отсутствовал. Наверное, находился в Лондоне, хотя он всегда уклончиво говорил, куда едет. Несмотря на работу в особняке, Флоранс было очень одиноко. Ей отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить. Она не раз подумывала дойти до телефонной будки на перекрестке и позвонить по номеру, оставленному Брюсом, однако что-то ее удерживало.

Она включила радио. Приемник работал на аккумуляторных батареях. Флоранс знала, что их пора отнести в гараж на зарядку, иначе скоро она ничего не услышит. Все новости были о немецких ракетах «Фау-2», которыми Англию обстреливали с начала сентября. Их прозвали летающими газовыми трубами, поскольку правительство скрывало правду и объясняло разрушения и гибель лондонцев взрывами на газовых сетях. Но правда все равно открылась, и теперь все знали, что по Лондону лупят проклятыми гитлеровскими ракетами.

Не желая слушать дальше гнетущие новости, Флоранс выключила приемник и решила почитать. В книге о Мальте, взятой ею в библиотеке, было много пространных описаний и до обидного мало фотографий. А Флоранс хотелось увидеть этот остров во всех красках. Воображение рисовало ей залитые солнцем берега, сверкающее синее море и ласковый ветер.

А за окнами кухни начиналась стылая земля, и ветры, дувшие сейчас, были отнюдь не ласковыми. Девонширом завладела зима. Каждое утро на внешней стороне оконных рам появлялись льдинки. Дед Мороз трудился и над внутренними рамами, разрисовывая их серебристыми застывшими папоротниками. Единственным исключением были кухонные окна. Здесь на страже тепла стояла «Ага».

Флоранс надела твидовое пальто, шапку, замотала шею толстым шарфом. Оставалось надеть рукавицы. Она вышла, решив побродить по заливному лугу. Иней, появившийся утром, никуда не исчез. Холод пробирал до костей. Флоранс подумала, что ручей замерз, и пошла посмотреть, ступая по ломкой траве. Лед действительно появился, но лишь у берегов, а в середине вода продолжала журчать. Внимание Флоранс привлекла странная птичка. Издали казалось, будто птаха плавает под водой. Флоранс присмотрелась и с изумлением увидела, как птичка вынырнула, отряхнулась, перепорхнула на камень и весело зачирикала. «У Джека есть книга о птицах. Надо будет поискать название этой пичуги», – подумала Флоранс. Птичка была упитанной, с большим белым нагрудником и коротким хвостиком. Флоранс не сомневалась, что в книге окажутся сведения об этом чудесном создании.

На обратном пути, еще на подходе к дому, она увидела других птиц. То были четыре ворона, больших, черных, властного вида. Они появились где-то неделю назад, и, глядя на них, Флоранс всякий раз испытывала неприятное чувство.

Вечером она покормила котенка, довольная тем, что все-таки согласилась его взять. Свернувшись клубочком, котенок лежал в кровати рядом с ней. А за стенами дома завывал ветер. Дождь свирепо барабанил в стекла. Флоранс казалось, что в темноте на нее надвигаются стены. Она включила ночник на тумбочке. Раздался громкий щелчок, и свет погас. Флоранс выдвинула ящик тумбочки, где лежали спички и свечи. Джек рассказывал, что зимой здесь часто случаются перебои с электричеством, и настоятельно советовал ей быть готовой к подобным ситуациям. Отыскав свечу, Флоранс вставила ее в подсвечник и зажгла. Дрожащий огонек осветил пространство вокруг себя, а в углах притаились длинные тени.

Буря не прекращалась. Дождь и ветер атаковали дом со всех сторон. Флоранс казалось, что их атаки никогда не закончатся. Воображение рисовало ей бушующее небо, рассерженных богов и то, как облака засасывают ее, увлекая за собой. Она натянула одеяло на голову. Это не помогло. Мир перестал ощущаться реальным. Посреди ночи ей приснилось, что она теряет Элен, как Клодетта когда-то потеряла Розали. В дебрях ее сна все было не так. Ее со всех сторон обступала чернота. Жуткая, беспросветная чернота. Откуда-то, словно призрак из тумана, появилась Элен. Флоранс звала ее, кричала, пока не охрипла: «Остановись! Остановись!» Потом Элен все-таки остановилась, повернулась, посмотрела и словно не увидела младшую сестру. Послышался горький, сдавленный смех, и Элен исчезла, шагнув в черноту. Нет, не шагнула. Элен упала в пропасть, потому что Флоранс сама ее столкнула. Столкнула родную сестру в пропасть. Флоранс проснулась от собственных криков.