вели себя герои фильмов, которые целыми днями смотрели его родители. Дотронувшись пальцем до нежной шеи девочки, он закрыл глаза и сосредоточился: прощупывается ли пульс?

Не сумев наверняка определить, бьется артерия или нет, мальчик нагнулся совсем низко – так низко, что почувствовал аромат волос девочки. Еще чуть-чуть, и он коснулся бы ухом ее рта.

Когда мягкое теплое дыхание, вырвавшись из приоткрытых губ, щекотнуло его кожу, он ощутил дрожь во всем теле. Девочка жива! Отстранившись, мальчик посмотрел на ее вытянувшуюся стройную фигурку, на красивое лицо, на закрытые глаза с длинными ресницами. При падении кофточка задралась, обнажив пупок.

Мальчика как будто обожгло. Мысли о том, как помочь упавшей наезднице, вдруг отступили на второй план. Те чувства, которые он испытывал, неподвижно глядя на оголенный девичий живот, были ему непривычны, и он не знал, как с ними совладать. У него внутри внезапно разлилось тепло, в желудке что-то затрепетало, голова пошла кругом, пальцы невольно потянулись к волосам девочки.

И вдруг в глубине его рта, почти в горле, родился тихий звук: язык сам собой защелкал по нёбу в том ритме, который мальчик так хорошо затвердил в те бесчисленные ночи, когда наблюдал, как маленькая красная лампочка борется с тьмой.

– Эй, что ты тут делаешь?! – послышалось справа.

Еще один наездник остановился всего в нескольких метрах и соскочил с коня. От испуга мальчик опрокинулся на зад и, пятясь, отполз от девочки.

– Чертов засранец! – разъяренно проорал всадник. – Прочь от нее!

Взметнулся хлыст. Боль была такой, как будто кто-то резанул мальчика по спине ножом. Он взвыл по-собачьи и, глотая пыль, отполз еще дальше. Всадник замахнулся снова, но уже не достал его.

Мальчик вскочил и помчался через поле. Он бежал до тех пор, пока то, что было внутри его, не превратилось в пустоту, в ничто.

А потом пришла ненависть, смешанная с желанием. Отдаваясь этому чувству, он долго гладил случайно вырванную прядь волос девочки.

7

– Сабина Шольц заметила мужчину с голубой сумкой, когда гуляла вместе с подругой по центру города. Тот тип подошел к Виоле Май очень близко, закрыл глаза и понюхал ее.

– Понюхал? – переспросил Йенс.

Карина кивнула.

– Так мне сказала Сабина Шольц. Именно этим он и обратил на себя ее внимание. Она незаметно сняла на телефон его отражение в витрине магазина. Картинка, конечно, получилась нечеткой.

– Ты посмотрела ту фотографию? – спросила Ребекка.

Карина, сжав губы, покачала головой. Понимая, что сейчас она опять начнет себя укорять, Йенс опередил ее:

– Ну а дальше? Рассказывай!

– Потом девушки пошли в «Карштадт», и через стенку примерочной Виола услышала, как ее кто-то зовет. В смежной кабинке никого не оказалось, зато на скамейке лежало нарядное белье, которое они смотрели в соседнем отделе.

Йенс задумчиво выпятил губы и откинулся на спинку стула. Они втроем сидели в кабинете Ребекки: она сама, Карина и он.

– Некто звонит Виоле Май, оставляет сообщение со странными звуками, наблюдает за ней, выслеживает ее и пугает, но при этом остается неузнанным. А потом ни с того ни с сего убивает ее лучшую подругу. Зачем? Не понимаю. Ведь его целью была сама Виола.

– Наверное, Сабина Шольц просто встала ему поперек дороги, – предположила Карина. – У меня создалось впечатление, что она охраняла подругу, как преданный пес. Не каждая на ее месте пришла бы в полицию.

– Может, тот человек видел, как девушка заходила к нам, – сказала Ребекка, размышляя вслух, – и сделал вывод, что она для него опасна.

– Вполне вероятно, – согласился Йенс. – Итак, он устраняет Сабину и похищает Виолу. Но как ему это удалось? Ведь улица жилая. Неужели никто ничего не заметил?

Определенного ответа на последний вопрос пока не было. Как раз сейчас коллеги опрашивали соседей Виолы, но Йенс не питал особых надежд. Если б кто-то увидел, как женщину насильно запихивают в машину, этот человек сам позвонил бы в полицию.

– Возможно, она пошла с похитителем добровольно, потому что знает его, – сказала Карина. – Коробка из пиццерии как-то настораживает: девушка боится одна выходить из дома по вечерам и поэтому заказывает еду с доставкой, а потом даже не прикасается к пицце, которую ей привезли…

– Курьер? – предположил Йенс.

– Почему нет?

– Потому что это было бы слишком очевидно. Мы вычислили бы его на раз-два. Адрес пиццерии на коробке, флайер службы доставки внутри…

– Верно. Вряд ли он настолько тупой.

– Черт! Нам срочно нужны данные из ее телефона.

Смартфон Виолы Май находился у айтишников, которые пытались взломать пароль; просто так в него было не зайти. Правда, другие коллеги уже начали отрабатывать контакты Виолы, но и на это требовалось время. Пока оставалось только ждать.

– Кстати, я выяснила кое-что про бледную женщину, – сказала Ребекка.

– Серьезно? Выкладывай.

В последние несколько часов Йенс не думал о таинственной Ким или не Ким. Ему стало как-то не до нее: сначала убийство Сабины Шольц, а теперь еще и Виола Май, чьей жизни угрожала опасность… Видимо, то дело надо было все-таки передать нижнесаксонским коллегам. Впрочем, торопиться с этим Йенс не хотел. История бледной женщины почему-то по-прежнему не отпускала его.

– Я нашла некую Аннеке-Ким Ландау, – начала Ребекка. – Родилась третьего марта девяносто третьего года, жила в Бремене, пропала пятнадцатого июня две тысячи четырнадцатого. Заявление подали родители. Дело не закрыто.

– Две тысячи четырнадцатый… – повторил Йенс. – Если человека продержали взаперти четыре года, это объясняет и цвет кожи, и многое другое.

– Посмотри, как она выглядела раньше, – предложила Ребекка.

Йенс встал, подошел к ее столу и заглянул в компьютер. У Аннеке-Ким Ландау была модельная внешность: узкое лицо, светлые волосы, высокие скулы, пухлые губы. Большие карие глаза смотрели в камеру немного рассеянно.

– Боже мой! Какая красавица! – ахнул Йенс, и его мозг тут же удружил ему, выдав картинку, увиденную ночью в больнице: палата, кровать, окровавленное тело… – Но мне трудно сказать, она это или не она.

– Глаза… – задумчиво произнесла Карина, тоже подойдя к компьютеру. – Я думаю, это она.

Все трое рассматривали фотографию как загипнотизированные и потому вздрогнули, когда дверь внезапно распахнулась и вошел Торбен Вольтерс, коллега из отдела ай-ти.

– Можете аплодировать, – сказал он, помахивая телефоном и улыбаясь во всю ширину лица.

– Взломал?

– Что за вопрос! Взломал, конечно. Вот, копайтесь на здоровье. Кстати, данные я уже загрузил в систему. Можете взять их оттуда.

– Супер! С меня пиво всему вашему свинарнику.

– Мы насчет пива как-то не очень… Предпочитаем что-нибудь сладенькое с большим количеством кофеина.

Вольтерс исчез. Йенс принялся изучать телефон Виолы Май.

– Итак, – сказал он через минуту. – Последний звонок –