— Ден, мы это, стоим тут…, — пара секунд молчания и конец фразы, — на хрен!

— Это я понял, — мне удалось удержаться от связующих слов, — другая машина, когда будет?

— Другая?! — Сеня явно тянул время.

— Да, другая, — мне все труднее становилось сдерживать растущее беспокойство.

— Так это, Ден, нет другой-то!

В голосе Сени было столько печали, что я может и прослезился бы, но не в этот раз.

— Это что, шутка?! Звони в банк, пусть найдут броневик!

— Уже звонил! Блин! — Даже по телефону чувствовалось, как напряжен знакомый гигант. — Две машины на «ТО», еще две на ремонте. Остальные по клиентам!

— Черт!

Надо было что-то придумать — не везти же через полгорода почти полмиллиона баксов, причем не компактные пять «кирпичей», а огромную массу рублей, которая была уже где-то на подлете к Москве! То ли март был виноват, то ли вчерашний поход с Майей в стриптиз-бар, где мы умудрились так напиться, что я никак не мог вспомнить, кто кого тащил домой, но мысли в лихорадочных попытках что-то придумать не было. Какие-то обрывки, типа «что делать…, О, Господи…, вызвать такси…, как бы чего с Антоном…».

— Ясно, — сказал я в трубку, хотя ясно было только одно — у нас, точнее у меня, проблемы.

Видимо, Сеня был того же мнения.

— А чего ясно-то?! — спросил он с секундной задержкой.

— Ден, закрой форточку, холодно! — раздался сонный голос Майи.

— Это Майя, да? — В вопросе Сени я услышал нездоровый интерес.

— Ацтеки! — бросил я с ехидством, с удивлением понимая, что могу одновременно переживать за Антона, досадовать на сломавшийся броневик и ревновать к Майе.

— Кто?! — удивленно переспросил Сеня.

— Неважно! — грубо ответил я, но, похоже, Сеня все еще находился под впечатлением голоса Майи, потому что ответ его был, мягко говоря, глуп.

— А-а-а, это которые индейцы, да?

— Значит, так, — я решил не продолжать тему коренных народов Америки, — найди машину…

— Где?! Я же гово…, — перебил меня Сеня, но я ответил тем же:

— Где хочешь! И дуйте во «Внучку»! Через час чтоб были там!

Я бросил трубку, раздраженно думая о том, что ревную Майю ко всем. Даже к охранникам. И вчера (после эмоциональной встряски память начала выдавать некоторые подробности стриптиза) был какой-то конфликт, хотя лицо клеящегося к Майе чувака, пока я ходил в туалет, никак не желало обретать человеческие черты, представляясь уродливой маской. А может, просто запомнилось последнее. Взглянув на слегка распухший кулак, я понял, что недалек от истины, хотя память упорно не желала включаться…

Ну, да, я ревнив, черт подери, а что делать?! По данным известных своей дотошностью британских ученых, ревность есть не что иное, как химический процесс человеческого организма. У кого-то он протекает вяло, и таким людям неведомы муки ревнивца, а у кого-то бурно. Я, по всей видимости, отношусь к последним. Не Отелло, конечно, но что-то нас с мавром определенно роднило.

С силой захлопнув форточку, словно это она была виновата в том, что Сеня так реагирует даже на голос Майи, я прошел в комнату и посмотрел на раскинувшуюся на постели девушку. И поймал себя на том, что помимо ревности и дум об Антоне в голову лезут мысли о… сексе. Решительно отбросив (ну, может, не совсем решительно) ненужные сейчас мысли, я подошел к кровати.

— Закрыл? — спросила Майя, не открывая глаз, и я вновь подумал о сексе.

— Да, — помолчал, и добавил, — мне нужно ехать.

— За тобой приехали? — Она мило улыбнулась, по-прежнему находясь где-то между сном и явью.

Я кивнул, потом покачал головой:

— Нет. Поеду на такси.

Так и не открывая глаз, она чуть вытянула губки, обозначая поцелуй, и, чмокнув их, я вышел из комнаты — не стоило огорчать это милое создание земными проблемами…

Таксист попался неразговорчивый, что не очень свойственно этой профессии, но мне и не хотелось разговаривать. Сказать, что в голове шел какой-то интенсивный процесс обдумывания — это вряд ли. Я просто смотрел в грязное стекло, на грязные улицы, грязные дома и не обращал на это никакого внимания. Проехал — забыл. Из полусонного состояния вывел затрезвонивший телефон. Найти его во множестве карманов оказалось не так просто, а чтобы достать, пришлось несколько раз извернуться на скрипучем «газовском» кресле.

Взглянув на узкий дисплей «Моторолы», я не узнал номера, но все равно нажал на зеленую кнопку.

— Слушаю.

Признаться, где-то в глубине души я надеялся, что это звонят из банка и с тысячью извинениями сообщат, что все в порядке и резервный броневик уже выехал в аэропорт. Но я ошибся.

— Денис? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да, — где-то внутри зародилась маленькая, но быстро растущая тучка недоброго предчувствия, — а кто спрашивает?

— Сержант Енаков, из 115-го отделения милиции.

Первое, о чем я подумал в тот момент, это как же много в Москве отделений. Потом пришла мысль «какого хрена…?»

— Вы меня слышите? — спросил сержант Енаков из 115-го отделения.

— Да, чем могу помочь?

Возможно, мой ответ прозвучал резко, но, как говорил мой друг и в некотором смысле учитель Серега Польшин, чем увереннее ты, тем неуверенней твой «следак». Хотя, как говаривал тот же Польшин, порой нужно делать наоборот. Но сейчас был именно первый случай.

— Вам знаком Губенко?

— Нет, — быстро ответил я, но что-то подсказывало, что я ошибся.

— А вот он говорит, что знает вас. И дал номер вашего телефона, — даже сквозь начавшиеся громкие помехи я расслышал некоторую иронию в милицейском голосе.

Черт! Твою мать! Он же про Антона говорит! Черт! Твою мать! Он же…!

— Антон, что ли?! — Мне удалось разыграть «вспоминание». — Так бы сразу и сказали! А то, Губенко…

— Он сказал, что работает в вашем банке, а вы не знаете его фамилии? — В голосе сержанта слышался уже откровенный сарказм.

Это была чушь — Антон не мог сказать, что работает в моем банке, поскольку я не владел и даже не работал ни в каком банке. Больше того, Антон числился курьером одного из сибирских банков, и у него всегда была с собой корочка, которой вполне хватало, чтобы объяснить наличие больших сумм денег.

Все это я думал меньше секунды и почти без задержки ответил хитрому сержанту:

— Вы, наверное, что-то напутали. Антон сотрудник другого банка, и у него должны быть с собой все документы.

— Ну, да, — с неохотой признал мой собеседник, — какие-то бумаги у него есть, но существует проблема…

Он недоговорил, и я понял, точнее, почувствовал, что мы подошли к главному.

— Что за проблема? — Я старался, чтобы мой голос звучал так же уверенно, как