Минут через пятнадцать я все же отстранилась, потому что поцелуи в моей постели всегда грозили зайти чуть дальше, чем нам обоим было нужно. Но и он сам к тому моменту уже окончательно пришел в норму.

– Знаешь, Алин, – мы лежали напротив друг друга, глядя в глаза, – если я не брошу курить, то откажись со мной целоваться. Уверен, это подействует.

Я улыбнулась и, не сдержавшись, все-таки погладила его по волосам.

– Ладно.

Однако ж вечером истерическая сцена практически полностью повторилась. Учебный день выдался на редкость тяжелым, да и к тому времени я успела вдоль и поперек обмусолить все вредные привычки Антона. Поэтому, когда он снова попытался начать возмущаться несправедливостью бытия, достала заранее купленную пачку из сумки и положила перед ним на стол. Тут же рядом вывалила все его ценное имущество, предварительно опустошив бумажник. Он удивленно замолчал, кое-как оторвал от всего этого взгляд и посмотрел на меня, ожидая объяснений.

– Послушай, Антон. Так ничего не выйдет. Ты будешь курить, даже если придется для этого раскошелиться, отказаться от… поцелуев или вообще не появляться на работе. Потому что нет ни одной причины, кроме твоего «хочу»! Так что или перестань хотеть, или кури на здоровье. Но не думай, что кто-то тебе поможет, кроме тебя! А я пойду звонить Руслану и Ольге – пусть возвращаются и тоже прекращают делать из этого события всемирный потоп!

По-моему, речь вышла достойная, но он отчего-то только зло расхохотался. Правда, схватил пачку и с силой смял ее. А потом и уверенно выбросил в мусорное ведро, подтверждая этим твердость своего решения. Я сделала вывод, что честно заработанные деньги могу теперь и не отдавать – все же мне тоже требовалась компенсация морального ущерба! К тому же, эффект, как говорится, налицо!

Все так бы чудесно и закончилось, но чудеса случаются только в сказках. Поэтому, по большому секрету и сильно забегая вперед, я открою страшную тайну – Антон снова закурил через три недели. Окончательно от этой вредной привычки он откажется потом, гораздо позже, а я, по случаю, снова окажусь рядом. Но это все будет потом. А пока мы с ним погрязли во вредных привычках, и речь, к сожалению, шла не только о сигаретах.

Глава 12. Провал Нашего Величества

По тем же правилам идеального сосуществования мы с Антоном продолжали взаимодействовать, наполняя жизнь друг друга необходимыми эмоциями.

– Почему сегодня ужина не было?! Тебе за что деньги платят?

– Я же предупредила… у меня типовые!

– Знаешь, куда я имел твои типовые, поварешка?

– Пожри в кафешке, припадочный! Поди не отравишься!

– Пожрал! И кто мне возместит теперь финансовые затраты?

***

– Моя мама просит вторую книгу Руслана. Где купить можно?

– Я тебе принесу, в издательстве несколько экземпляров осталось.

– Принесешь? Да ла-адно!

– И по себестоимости продам!

Принес. Даже с автографом автора – словно мне самой теперь было сложно заполучить этот автограф. И простейшие поиски в интернете показали, что его «по себестоимости» ровно в два раза выше, чем розничная цена! На мой злобный упрек он только расхохотался, но деньги, конечно, так и не вернул. Вместо этого я получила массаж плеч, когда мы позже уселись перед телевизором.

***

– ААААААА! Бубликова не накрашена!!! Мне срочно нужна операция по пересадке глаз!

– По пересадке мозга бы тебе операцию…

***

– Алинк, а, Алинк! А почему мне так нравится с тобой целоваться?

– Без понятия. Не отвлекайся.

Он наклонился к уху:

– А может, я загляну к тебе сегодня на ночь, а? Продолжим наши… эм-м… поцелуйчики? – и без пояснений было понятно, что речь пойдет не только о них.

– Обнаглел?

– Немного, – Антон смеялся еле слышно. – Я вот уверен, что если твоей меркантильной душонке предложить достаточную компенсацию, то на постельку мы легко договоримся.

Завопить возмущенной белугой или озвучить сумму компенсации? Но вслух целесообразнее было заметить:

– Остынь, мачо! Я и без того не знаю, зачем с тобой целуюсь.

– Иди ко мне, хватит болтать.

***

– Это я-то паразитка?! Ты сам тут сидишь на шее у Руслана!

– Это кто у кого на шее сидит?! Половина квартиры вообще-то пока на меня записана, – как выяснилось позже, он не врал. – Я только после свадьбы на Ольгу перепишу, так что пока только ты тут паразитка!

– Вот же… все равно паразит!

– На ужин рыбки пожарь мне, поварешка!

***

– Бубликова, пошли, обдолбимся? Че-т тоскливо мне. А в бар неохота…

– Ну уж нет. Мне еще после последнего обдолба разгребать и разгребать…

– Ай, неприятная ты змеюка. Пошел я тогда в бар.

Вот так и жили. И, кажется, обоих все устраивало.

***

– Антон, я умоляю! – я позвонила из института на номер Руслана, и к счастью, его идиотичный приятель оказался поблизости.

– Я тебе такси, что ли, поварешка? Совсем зазвездилась?

В какой-то суматохе я забыла дома зачетку, что на меня вообще не похоже. Вызубрила курсовую наизусть, морально подготовилась – мне ж нужна только пятерка, и на тебе – специально оставила на столе зачетку, чтобы не забыть – и забыла. Другого выхода, кроме как попросить Антона мне ее привезти, причем очень быстро, не было. Этот старикашка-препод на пересдаче уже выше четверки не поставит.

– Антон, я прошу! – снова услышала отрицательное бурчание в ответ. – Антон, я заплачу!

Да уж, забыла, с кем разговариваю.

– Сколько? – весело оживился он.

– Говори, сколько хочешь, нищий, – я смирилась, выхода-то не было.

– Поцелуй… – я чуть не подскочила на месте от радости, что так легко отделалась, но не успела этого сделать, расслышав продолжение: – и тысяча рублей.

– Офонарел? – на самом деле, это я в тот момент офонарела. И ведь знает, гад ползучий, что может диктовать свои условия. – Ладно, вези, только побыстрее.

Он был в институте уже через пятнадцать минут. Успел вовремя, даже с запасом – передо мной оставалось еще два человека. Протянул открытую ладонь, на которую я положила приготовленную тысячную купюру, а только потом отдал зачетку. Ничего, переживу, главное сейчас – сдать. Нас, оставшихся в коридоре студентов, уже потрясывало.

Антон обнял меня сзади и положил голову на плечо – его прикосновения и запах стали уже настолько привычными, что даже успокаивали.

– Ты чего так психуешь, Бубликова?

Я потерлась виском о его щеку.