— Сонеза была влюблена к Викрибера…

«Вот почему терпела нападки Вескельда и Викрибера. М-да. А он унижал ее. Интересно».

Женщина продолжала рассказывать:

— Веек говорил, что Сьеза терпит ее из жалости. Мол, если влюблена и готова терпеть унижения — ее выбор.

— То есть Сьези не ревновала Викрибера?

— Да с чего бы ревновать? Он за ней по пятам ходил. А иной раз, чтобы угодить, порталом переносил… — женщина запнулась, увидев реакцию инквизитора, и запричитала: — Простите. Простите, если сказала что-то не то!

— Все то. Я благодарен вам за честный рассказ, — успокоил Митар. — Если возникнут еще вопросы, могу обратиться к вам?

— Конечно, конечно, — закивала она, смотря затравленно и боясь просить. Но он и так знал, о чем собиралась просить.

— Можете не сомневаться: со всей строгостью и внимательностью разберусь в причинах дуэли.

Женщина долго благодарила, плакала, и после Митар почувствовал себя опустошенным.

«Все оказалось гораздо проще, чем думал. Кольцо-то у Хоранта! Но надо уточнить…»

Разговор с Викриберами состоялся позже, но пришел лишь граф.

— Супруга слаба. Надеюсь: моих исчерпывающих ответов будет достаточно.

— Благодарю. Примите искренние соболезнования.

— Давайте скорее закончим.

— Хорошо. Расскажите о возможных причинах ссоры.

— Не знаю, зачем это мерзавке… — Помолчал и обреченно продолжил: — А ведь мы были готовы принять ее в семью. Несмотря на разорение Съезов.

— Не знал, — поразился Митар. — А она это знала?

— Конечно. Она своим равнодушием из Хоранта веревки вила. Он и лучшим учеником стал ради нее.

— Но, насколько я знаю, она и к Дорелю была равнодушна.

— Да они ей оба были не нужны. Но что стравит их, как обычная, вихляющая хвостом сучка, подумать не мог! — выпалил граф.

— А у Хоранта было кольцо перемещения.

— Да. И вместо того, чтобы появляться дома, устраивал ей прогулки.

— Романтические?

— Практические! — с горечью рявкнул собеседник. — То заболела бабка, то срочно нужна рассада, демоны знают, почему продающуюся лишь на Змеином мысе! — наконец, спохватившись, что беседует с инквизитором, граф извинился: — Простите. Не сдержан.

— Я где сейчас кольцо?

— Какая разница!

— Настоятельно прошу: если найдете — сообщите…

После инквизитор направился в лекарскую.

«Если Лужо постаралась — с Вескельдом уже можно говорить. Теперь уж точно расскажет, зачем в развалины ходили».

В стрельчатых окнах длинного перехода виднелись черные, тяжелые тучи. Митар и так пребывал во мрачном настроении, а хмурое осеннее небо усугубляли тревогу.

«Подходящий день, чтобы узнать дурную весть, — пасмурные сумерки сгущались, предвещая беду. — Если подтвердится, что все затеяла Сьези — ее заточат… — вроде бы справедливое возмездие, как и должно быть, однако представив ту, прежнюю Дэлинею, сидящей в холодной, сырой камере — заныло сердце. — А если и впрямь переменилась под влиянием проклятья?»

С тяжелыми думами толкнул дверь лазарета.

У постели Вескельда, сутулясь от усталости, сидела изнеможенная целительница, бледная, с заострившимися чертами лица.

— Он умирает, — прошептала обреченно. — И я ничего не могу сделать.

— Потратили на него столько сил, а он умирает? — недоуменно переспросил инквизитор и вперился в землистое лицо студиоза.

— Я не понимаю почему! — простонала она. — Ему же было лучше. Он даже глаза открывал!

— А теперь?

— Едва дышит.

— Вы все время были с ним?

— Да, почти. Отходила лишь ненадолго.

— Кто оставался? — Митар готов был допросить каждого.

— Два помощника. Попеременно.

— Хочу их видеть.

— Зачем? Не доверяете нам? — встрепенулась целительница и приготовилась отстаивать честь кафедры.

— Магистр Лужо, вы умная женщина, но сейчас под влиянием отчаяния мыслите неверно. Просто позвольте мне делать свою работу.

Она молчала. Митар мог надавить, приказать, однако темное платье подчеркивало залегшие тени под ее уставшими глазами, и лишь из жалости и уважения к самоотверженности Лужо, сдерживался.

— Вы умеете исцелять, я — расследовать. Если вы потратили все силы, а ожидаемое исцеление не наступило — есть повод задуматься. Разве не так?

— Но я работаю с ними уже несколько сезонов!

— Понимаю ваше негодование. Однако, заметьте, я ведь не советую вам, как лечить.

Только спокойный, уравновешенный тон инквизитора помог женщине удержаться от слез. Да, он был прав, но в лекарской главная она! И все же согласилась позвать помощников.

Вевре — худощавый старшекурсник, с внимательным взглядом и копной льняных волос — пришел первым.

— Вы оставались со студиозом?

— Да, — со спокойной совестью ответил он, не смущаясь немигающего взгляда инквизитора.

— К Дорелю кто-нибудь приходил? Или передавал что-нибудь?

— Нет.

— Заметили в дежурство что-нибудь странное?

— Резкое ухудшение состояния. Но я сразу же уведомил магистра.

— Причину предполагаете?

— Нет. Если бы имело место отравление — яд бы нейтрализовался под действием наших сил. Но мне показалось странным, что трех наших даров не достаточно для исцеления.

Помощник не вызвал подозрений, и Митар принялся за расспрос помощницы, раскрасневшейся от волнения и испуганно моргавшей широко расставленными карими глазами.

— Что-нибудь хотите сказать?

— Нет, — девушка испуганно покачала головой, и выбившиеся из-под шапочки кудряшки закачались от движения.

— Уверены?

— А что вы хотите узнать?

— Почему выздоравливающему больному стало настолько плохо, что он умирает?!

— Не может быть! — потрясенно воскликнула она, и Митар отступил, позволяя увидеть почти воскового Вескельда.

— Живо отвечай! — рявкнула Лужо, тоже почувствовавшая неладное.

— Я… позволила Сьезе… увидеться с Be…

— Что?! — обычно выдержанная целительница, топнула ногой. — Прочь!

Когда те выбежали, оба магистра, не сговариваясь, приступили к осмотру студиоза.

— А что мы ищем, — под конец, когда шансы найти что-нибудь подозрительное сошли на нет, спросила Лужо.

— Что угодно. Покраснение, царапину…