– Ничего, отложи свои дела, пожалуйста.

– А ты сам не можешь ко мне приехать?

– Тот случай, когда нет.

Белкин самым чётким образом понимал, что не надо ему ехать к Елене, на её территорию. Елена – тётка умная, она может сразу догадаться, что дело швах, и начать провоцировать, чтобы отвлечь его. К примеру, попробует соблазнить его. Пойдёт на кухню за чаем, а вернётся голая. Наверняка. У себя-то можно. А Белкин может и не выдержать, и уж после такого Елена точно ничего не расскажет. А у себя дома он, по крайней мере, попробует держать ситуацию под контролем и не допустить недопустимого. Хотя тут она тоже попытается. Нет сомнений.

– А завтра?

– Сегодня, Елена.

– Я не уверена, что получится.

– Зато я уверен, что надо.

– Но зачем? Поведай, старче, и тогда я, может, приеду.

Пожалуй, она права, решил Белкин.

– Я бы хотел с твоей помощью постичь, почему ты мне по некоему вопросу сказала неправду.

– Ну-у… Думаешь, я что-то поняла?

– Думаю, ты понимаешь, что надо ехать. Если надо, за такси заплачу.

– Ладно. Приеду.

Конечно, решил Белкин, завершив разговор, она догадалась – уж больно в непривычной манере он разговаривал. Раньше лебезил, на словах ручки-ножки целовал, а теперь так обрубил: приезжай, мол, и всё. Надо, надо, надо было поделикатнее. Хотя на самом деле нет. Так хорошо. Именно так. Пусть нервничает.

Белкин сам обманул не одного и не двух человек в своей жизни, но кое-что для него оставалось священным: в отношении умерших он не терпел ни лжи, ни лицемерия, ни мистификаций. Единственное, полагал философ, чего заслуживают все без исключения покойные, – честность и искренность. В крайнем случае, можно в чей-то адрес промолчать. А Елена оказалась способной на такую неприятную штуку, как долгоиграющий обман, к тому же – касающийся Алексея, своего пропавшего, вероятно, погибшего мужа, пускай и бывшего. И если бы не желание во что бы то ни стало распутать этот страннейший клубок, Белкин бы просто вычеркнул Елену из своей жизни навсегда – и теперь-то без малейшего затруднения и без уведомлений.

Но ситуация требовала иного.

«Буду через пять минут, спустись вниз, заплати за такси», – возникло на экране телефона.

Кстати, а как начать разговор? Об этом он ещё не успел подумать. Спросить что-то будничное? Или мягко перейти сразу к делу? А может, резко перейти, включить прессинг, так сказать? Как говорят комментаторы: ошеломить стартовым натиском, забить быстрый гол.

И уже после того, как он сунул водителю деньги, дождался сдачи, открыл перед Еленой дверь и подал ей руку, чтобы она вышла, его осенило. Надо вообще побольше молчать. Пусть она говорит. Сама. А он будет только реагировать на её слова.

Впрочем, первым открыл рот он. Они поднялись в его квартиру, разулись, после чего Белкин предложил:

– Хочешь пить? Есть?

Елена качнула головой. Картинно прошествовала в большую комнату, села у телевизора, уставилась в него, ничего не видя и не слыша.

– Что ты хочешь узнать? – спросила она в итоге.

Хитрая, подумал Белкин. Но я ещё хитрее. Соперник известен, стиль игры давно изучен.

– Ты мне как минимум один раз соврала. А может, гораздо больше. Почему?

– В каком вопросе я соврала?

– Ты мне сказала, что с неким человеком некую тему не затрагивала, хотя ты обсуждала, и, я думаю, неоднократно. Почему ты это скрыла, когда я задал тот вопрос?

– «Некий человек», «некую тему». Думаешь, я понимаю, что ты имеешь в виду?

– Думаю, да.

– Нет.

– Елена, дверь не заперта, ты можешь уйти. Но меня твои отговорки не устраивают.

Она даже не шелохнулась, чтобы подняться. Верную тактику выбрал, обрадовался Белкин. Так сказать, контролирую ход поединка.

– Боря, ты очень жестоко со мной разговариваешь. Разве я этого заслужила?

– Лена, не дави на жалость. Сюсюканья закончились.

Она снова замолчала.

– Слушай, ну помоги же мне, – вдруг вскрикнула она. – Видишь, я в тупике.

– Хорошо. Карты на стол?

– На стол.

– Исчезновение твоего мужа, Алексея Андреева.

– Что?

– Вы мне врали. Все. И папаша его, и ты, и, я думаю, много кто ещё. В этом ты можешь меня не разубеждать, – поспешно добавил философ, видя, с какой готовностью Елена вскинула голову для возражения. – То, что всё – ложь, он сам сознался. Но дальше говорить не стал. Поэтому передо мной стоит задача понять, для чего ты меня обманула. И что ты на самом деле знаешь.

– Нереально всё, – зло бросила Елена.

– Да. Полный кошмар, – поддержал её Белкин с издёвкой в голосе.

– Пожалуй, я не в тупике, а вовсе даже и в западне, – продолжила она.

Белкин ждал, с ехидным видом глядя в телевизор, но тоже не воспринимая ничего, что там показывали.

– Самое обидное – то, что я действительно ни при чём, хотя теперь ты вряд ли мне поверишь, – выдавила из себя Елена.

– Почему же, если ты мне просто расскажешь, как всё было, поверю. «Не докажете, а просто скажете», – процитировал он.

– Мы с Лёшкой действительно не общались. Да и вообще: я, правда, ничего не знаю. Мне позвонил Владимир Ефремович и рассказал, что Лёшка пропал. И какие-то детали выдал. Думаю, ровно те же, что и тебе. Отпуск, купались, потом он не вышел к завтраку, пустой номер, маска…

– А дальше?

– Ну и всё! Борь, честно.

– Про ноутбук говорил?

– Нет. От тебя только узнала.

– Но зачем ты мне наврала? Ты же сказала, что он тебе не звонил. Деликатный, мол. Он сам попросил, что ли?

– Нет. Он даже не говорил, что кто-то занимается этим делом, помимо полиции. Думаю, что он мне позвонил ещё до вашей встречи. А потом я испугалась до ужаса, когда поняла, что замешан именно ты. Какое дикое совпадение!

– Поэтому ты так зарыдала?

– Да. Только поэтому. По совести говоря, умер Лёшка, и хрен бы с ним. Но то, как мы с тобой оказались связаны, меня просто убило.

– Елена, почему ты меня обманула? В пятый раз спрашиваю. Я же прямо тебя спросил, общалась ли ты с Воловских. Отвечай.

– Да говорю же! Забоялась. Веет от всей этой истории чертовщиной какой-то.

– Ты имеешь в виду, что он тебе позвонил, сообщил об Алексее, потом ты узнала, что в деле участвую я, испугалась и сделала вид, что ты не в курсе, хотя была в курсе?

– Да, всё так.

– И ты больше ничего не знаешь?

– Ничего.