мобильник снова сигналит — на этот раз меня отметили на фотографии.

Подружки, мои бесценные еноты, собрались в баре и постят фотографии. На каждой кто-то держит мобильник, на котором открыта моя фотография. Смеюсь. Вот дурехи! Обожаю каждую.

«Так-так. Такие красивые и без меня?»

Девчонки тут же перезванивают, и я присаживаюсь на постели повыше. Мы болтаем и смеемся. Спустя некоторое время обнаруживаю себя в кухне с бокалом вина. Чокаемся виртуально.

За прошлый месяц еноты успели привыкнуть к моим рассказам про Егора и ждут развития событий. А у меня впервые такие спокойные и нормальные отношения. Без разрывных эмоций, преодоления препятствий, каких-то тайных встреч. Ужаса, что брат прознает. Без страха признаться в том, что наполовину цыганка, а это может быть неадекватно принято, прецеденты были. Хвастаюсь.

Но подруги видят, что я не в порядке. Мы знаем друг друга половину жизни, я скорее маму обману, чем их. Нарезаю сыр, пока они рассказывают о делах. А потом спрашивают, что у меня не так. Настырно, несколько раз спрашивают, отчего я начинаю раздражаться. Расстроилась из-за того, что не с девчонками в нашем любимом баре, а здесь одна.

Что тут непонятного?!

— Нет уж, говори. Что натворил Егор? Мы ждали, когда он проколется.

— С Егором все максимально как надо! — Раздражение неожиданно усиливается. — Он за мной ухаживает и все такое, — объясняю терпеливо. Делаю глоток вина побольше.

— Но?

Я сдаюсь и добавляю:

— Дело в его брате.

— Который твой босс?

— Который мой босс на ближайшие два года, с которым у нас крайне натянутые отношения. И который вломился ко мне в душ прошлым вечером.

После этого происходит неминуемый взрыв! Ухахатываюсь, наблюдая за тем, как подруги пораженно переглядываются, ахают и округляют глаза. Смех у меня диковатый — это, должно быть, нервное.

— Бог ты мой! Этот секси-гонщик, который платит тебе зарплату, был в твоем душе?! Ты должна все рассказать! Он был голым? — Лицо Киры вспыхивает восторгом.

Раздражение не просто щекочет — оно тяжелым катком размазывает. Не ту реакцию я хотела. Не ту ждала. За неимением возможности сорваться на себе самой, отыгрываюсь на подругах:

— Нет, блин, в дубленке! И он не секси! И платит копейки, жмотина последняя. И вообще, я не знаю, как сказать Егору! И надо ли говорить! У них заезд скоро, Егор второй пилот. — Закрываю лицо руками и беспомощно всхлипываю. — Заезд крайне важный. Меня тоже пригласили.

Подруги замолкают. Мы ошарашенно друг на друга смотрим.

— Так вломился-то зачем? — спрашивает Кира. — Что он хотел от тебя, в дубленке-то?

— Совсем-совсем не секси? — осторожно интересуется Василиса. — Прямо вообще нисколько?

Я вздыхаю. Если бы. Кратко пересказываю ситуацию.

— Платон — качели, понимаете? Чуть не сожрал меня в душе, я так сильно перепугалась! А потом сделал вид, что ничего не случилось, спокойно отпустил со своим братом. Меня трясло, представляете? Натурально колотило. У него там какая-то Рита, наверное, ею был занят. Но не понравилась она, видимо, потому что утром приперся просить о свидании. На работе снова делал вид, будто ничего не было. Платон слишком в себе уверен. Такой типаж у него, за что ни возьмется — все получается, и он об этом знает. От холодности до страсти и обратно щелчок пальцев… — Для наглядности громко щелкаю. — Я так не смогу. Просто не смогу больше жить, гадая, что у человека с настроением, и надеясь, что оно будет хорошим... У Платона столько девок было, и ни с одной отношения не длились дольше полугода. А Егор... он мне понятен. Буквально по лицу видно, что он думает, о чем. Где смущается, а когда предельно собой доволен.

— Егор, я так понимаю, не в курсе?

— Нет, конечно. — Тру лицо. — Говорю же, у них общий заезд. Все так быстро получилось... Егор мне очень нравится. Сегодня после работы он потащил нас с Платоном в кальянную, чтобы помирить. Слава богу, народу было много: механики и менеджеры с подружками и женами. Мы все обсуждали будущий заезд, конкурентов, дорогу. Билетов на самолет уже нет, меня позвали ехать на машине. И понимаете, я смотрела на Платона, который вел себя как ни в чем не бывало, сидел рядом с братом, обсуждал гонку, совсем не переживая, что облапал меня накануне... Я смотрела на него и презирала за то, что он так может.

Еноты не знают, что ответить. А я ощущаю некоторое облегчение, что поделилась.

— Я гадина, да? Они мне нравятся оба. Но один хороший, а второй не очень.

— Ми-илая, — тянут девчонки. — Гадина бы давно рассорила братьев, ни о чем не переживая. На тебе же лица нет.

Качаю головой.

— Опасно это все. У меня сердце словно треснуло. Я хочу быть с Егором, хочу тусоваться с Охотниками за штормами. Они такие все классные! Добрые, веселые, простые-простые, хотя при этом каждый по-своему невообразимо крут. Было так жаль, что придется оставить эту тусовку из-за Платона, который остается.. А потом ситуация стала еще хуже.

— Рассказывай.

— Едва я приняла решение все же расстаться с Егором, он отвел меня в сторонку и признался, что начинает что-то ко мне чувствовать. Сообщил, что я должна кое-что узнать о нем, прежде чем мы перейдем на следующую ступень. — Пожимаю плечами. — У него, оказывается, есть сынишка.

— О-о-о.

— Там такая история мутная. Не очень красивая. Егор от него отказался, не платил алименты, прятался, потом одумался. И вот теперь пытается наладить отношения. — Я развожу руками. — Это вышло как в дурном кино. Говорю: «Мне надо тебе что-то сказать», имея в виду, что нам нужно расстаться. Он: «Я первый. Если ты меня бросишь, я пойму».

Я ерзаю на стуле, нервничаю. В квартире больше не так холодно, как казалось изначально.

— Капе-ец, — тянут девчонки.

Я достаю из морозилки немного льда и бросаю в бокал.

— Разумеется, пришлось съехать с этой линии. Когда у Егора родился ребенок, ему было чуть за двадцать. Он не хотел детей точно и вел себя, как я поняла, не очень. Но сейчас ему двадцать шесть и он передумал. Людей, которые одумываются, нужно поощрять, не так ли? Для меня дети — это не проблема. Выношу я их, конечно, с трудом, но никогда не обижу