ими и стоит воспользоваться. Просто начиная с момента аварии я чувствую себя настолько потерянной и уязвимой, что мне — как той рябине — хочется к дубу перебраться. Я привыкла в той или иной мере управлять своей жизнью, иметь хоть какой-то контроль над событиями. Как минимум, самостоятельно выбирать мужчин и занятия. Но когда злополучная машина в прямом и переносном смысле сбила меня с ног, я поплыла по течению, заданному королевской семьёй Гленнвайса.

И дальше, кажется, включилась какая-то очень древняя прошивка: хочу на ручки. А Мейер выглядит парнем надёжным и основательным, и ручки у него крепкие. С одной стороны, я вполне критически оценивала происходящее, а с другой — не могла запретить себе чувствовать то, что чувствовала. Да и потом, оснований не доверять вилерианец пока не дал, слова у него с делом пока не расходятся. Так уж я устроена, что по умолчанию доверяю людям, но только до первого обмана.

Но всё это повод не бросаться к Мейеру в объятия, а присмотреться к нему получше.

— Мейер, скажи, а я смогу вернуться в Таланн, если захочу? — тихо спросила я, когда дожевала.

— Нет, Лисса. Это, к сожалению, совершенно невозможно, — также тихо ответил он.

— А в какой-то другой мир смогу перейти?

— Если только в сопровождении мужа. Есть несколько миров, куда вилерианцы ходят свободно. Туда можно. В другие — нет.

Хм, чего-то подобного я и ожидала. Не стали бы они так много усилий прилагать, чтобы женщин угонять из других миров, если бы из Вилерии можно было сбежать. А так — привёл девушку, а дальше если даже она тебе не достанется, то другому сгодится, никуда не денется.

Да и потом, какие у меня варианты? Сама я портал на Землю открыть не смогу. Так что если хочется хоть ненадолго увидеть родителей, то нужно как-то договариваться. И замуж выходить, видимо. Принципиально против замужества я ничего не имела, но не за первого встречного же. Хотя нужно отдать Мейеру должное — он не задавливал собой. Да, всё это время находился рядом, но при этом его не было слишком много. И его забота, если не считать казуса со стиркой, не душила. По крайней мере пока.

— А переселенка может выбрать любого мужчину? — осторожно спросила я. — Даже если предназначалась определённому?

— Да, — напрягся он. — Неволить никто не будет. Но мне бы хотелось, чтобы ты выбрала меня. И если тебе что-то не нравится, то лучше сразу об этом говори, не жди, пока я догадаюсь.

Это точно, потому что если ждать, то можно и состариться ненароком.

— А почему мы путешествуем верхом, если у вас есть дирижабли?

— Потому что в данном случае удобнее на эльгах.

Естественно, такой отличный повод пообниматься и познакомиться, пока сидишь в седле. На то весь расчёт, видимо. Но, положа руку на сердце, пришлось признать, что я не возражала против ухаживаний, если конечная цель Мейера была просто составить мне пару, а не использовать для чего-то ещё. Разве можно осуждать мужчину за то, что он хочет на прекрасной мне жениться? Вот-вот! Поэтому возмущаться не стала, оделась и потянулась к сапогам, что были безбожно велики, но вилерианец меня остановил.

— Я сегодня другие сапоги выменял. Поменьше. В этих у тебя нога болтается. Примерь.

Он достал из чехла новую пару чудесных белых сапожек, что пришлись практически по ноге, а с тёплым носком и вовсе были бы как раз.

— Спасибо огромное! — обрадовалась я и хотела даже обнять Мейера, но он уже подхватил саквояжи и двинулся к выходу, а мне как-то неловко стало бросаться ему на шею со спины.

— Не за что! Пойдём.

Кивнув, вышла из номера вслед за несущим вещи Мейером. Наш отряд готовился к отъезду, и я только сейчас обратила внимание, что все мужчины были одеты в синие цвета, от кобальтового до чернильного.

На улице нас уже ждали остальные, и надо сказать, что среди переселенок угрюмых не было. Сонные, кокетливые, улыбающиеся были, а угрюмые — нет. И это как-то успокоило. А затем прямо на выходе из гостевого дома мы столкнулись с двумя парами. Вилерианки и их спутники. У девушек — такие же насыщенно-гранатовые глаза, как и у встреченных до этого мужчин, а вот волосы посветлее, у одной скорее карминовые, чем бордовые. Обе девушки носили на лбах между бровями блестящие камушки и выглядели вполне довольными жизнью.

Та, что посветлее, подошла к эльгу. Затянутой в перчатку левой рукой ухватилась за луку седла высоко над своей головой. Изящным движением поднялась на носочек левой ноги, другую с акробатической ловкостью вдела в стремя на уровне своей груди, а правую руку не глядя вытянула назад, за спину. В первую секунду я подумала, что это глупо — удобнее было бы уцепиться за седло обеими руками, но потом её ладонь подхватил спутник и подсадил под локоть. Девушка ловко перекинула левую ногу, уселась, нагнулась из седла и весело поцеловала своего вилерианца в нос. Он улыбнулся, проверил её стремена и подоткнул меховой плащ так, чтобы он хорошо закрывал ноги. И только после этого запрыгнул на своего конелося.

Интересно, каково это — вот так, не глядя, протягивать руку, зная, что её подхватят?

— Мейер, а что за блестяшки у девушек между бровями?

— Брачные знаки, секвины. Эти девушки замужем. У мужчин тоже такие есть, но не блестящие.

— А у нас кольца носят, — завороженно сказала я, провожая замужних вилерианок взглядом.

Вот не было от них ни ощущения угнетения, ни обречённости.

— Разве? Не браслеты? — нахмурился Мейер.

Да кто ж меня за язык-то вечно тянет?

— Да, браслеты, я оговорилась, — беззаботно улыбнулась я. — Скажи, а переселенки после свадьбы в статусе чем-то отличаются от чистокровных вилерианок?

— В статусе нет, но шанс родить девочку выше у чистокровной вилерианки.

Мейер посадил меня в седло, укутал ноги в полы плаща и устроился за моей спиной. Прислонилась к его груди уже почти привычно. И тяжёлая рука легла мне на живот успокаивающе.

— Значит, они более востребованы на брачном рынке?

— Да. Но они более капризны и избалованны, чем большинство переселенок. А ещё у них куча вечно лезущих не в своё дело братьев и дядей. И отец, который, как правило, считает, что его дочь могла бы сделать выбор лучше. Это из опыта моего старшего брата.

—