Он отрицательно замотал головой. Настала моя очередь шокированно на него смотреть. Эм-м-м… Вот чёрт, надо было как-то по-другому себя вести? Бедный, я же совсем его смутила. Стало немного стыдно, а ещё почему-то весело. Но смеяться я себе не разрешила, всё-таки ответственный момент.

— А целовался?

Мой голос был очень мягким — боялась окончательно смутить Мейера и спугнуть.

— Нет.

Ладно, про девственность можно, наверное, даже не уточнять. Тут до её потери дело вообще не дойдёт, если вот так сидеть с руками за спиной.

Утренние солнечные лучи пронизывали комнату и бликами играли на бордовых волосах вилерианца. Я нежно ему улыбнулась.

— А ты хотел бы, чтобы я тебя научила?

Подумав (слишком долго на мой вкус, но спишем на оторопь перед ликом моей прекрасной груди), он кивнул.

— Да.

— Тогда сначала покажи, что ты спрятал. Мне очень интересно… — промурлыкала я, погладив его по плечу.

— Только… это просто… ничего такого…

Мейер достал из-за спины небольшой раскрытый блокнот. На желтоватой плотной бумаге схематичный рисунок тремя цветами. Синий, чёрный, белый. Спящая я. Линии вроде бы легли небрежно, но сходство потрясающее. Причём я бы никогда не подумала, что это Лалисса — слишком плавной и мягкой была линия рта, слишком беззащитным выглядело лицо.

— Это потрясающе красиво, — прошептала я. — Можно посмотреть другие рисунки?

— Лисса, это не подобает мужчине… — неловко начал Мейер, но я его перебила.

— Рисовать не подобает? — изумилась я, он кивнул в ответ. — А у нас в основном рисуют именно мужчины. Это же потрясающе, у тебя настоящий талант.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В общем, дальше мы оба разглядывали — каждый своё. Вернее, он — меня, а я — его эскизы.

Листала страницы. Все рисунки — набросаны быстро, явно в спешке, но на каждом очень точно запечатлён момент. Хищная птица налетает на грызуна с большими круглыми ушами, и отчётливо ощущаешь и её охотничий триумф, и его ужас. В лучах осеннего солнца греется змейка, и как-то сразу чувствуешь, что эти тёплые лучи — последние в этом году. Небольшой водопад прокладывает путь между валунов, за которые изо всех сил цепляется росток дерева. Как он там оказался? Как вырос в таком месте? Из горящего дома в ужасе выбегает старуха, держа на руках чёрного от копоти испуганного зверька, а за распахнутой дверью уже занимается пламенем богато украшенный сундук. Эльг стащил у зазевавшегося вилерианца из нашего отряда кусок булки. А на последнем эскизе я — слегка морщу нос во сне, когда лица касается утренний луч.

— Это очень красиво. И тебе не стоило прятать от меня своё увлечение. Мне безумно нравится, — прошептала я, тронутая тем, что он вложил в рисунок.

— Просто у нас считается, что мужчине, а тем более воину, не стоит заниматься чем-то подобным. Нужно защищать и обеспечивать свой клан и семью, а не рисовать.

— Я бы хотела, чтобы ты нарисовал меня снова, — я наклонилась к его лицу и прижалась щекой.

А потом поцеловала. Осторожно, пробуя на вкус. Мейер откинул блокнот на кровать и притянул меня к себе. Я положила пальцы на его скулы и показала:

— Мне нравится вот так.

Горячие ладони замерли на моей пояснице, а он послушно повторил за мной. Неожиданно для себя я погрузилась в поцелуй с головой. Эмоции Мейера были настолько сильными и искренними, что захлестнули нас обоих целиком. Вокруг ярче засиял свет, ослепляя и делая невидимым всё, что нас окружало. Я ощутила себя гораздо старше, увереннее и сексуальнее, чем была. Захотелось взять его за руку и провести через весь этот опыт, сделать его первый раз по-настоящему прекрасным и запоминающимся.

Незабываемым.

Я запустила ладонь под ворот его туники и с наслаждением провела по огненной коже. Села ему на колени. Коснулась пальцами тугих волн необыкновенных волос. Мейер отвечал чуточку неумело, но так пылко, что это с лихвой перевешивало всё. Меня точно ещё никогда не хотели так сильно.

— Пойдём в постель, — промурлыкала я, прикусывая мочку его уха.

— Нельзя, — вдруг замер он. — До свадьбы нельзя.

Я замерла с его мочкой уха во рту. Если бы где-то проходил конкурс на самый неожиданный ответ, то Мейер его бы выиграл с серьёзным отрывом.

— Что?!

Мейер бережно ссадил меня на кровать и уверенно сказал:

— До свадьбы нельзя, Лисса.

— Даже целоваться? — шокированно спросила я, не в силах осознать происходящее.

— Целоваться можно, — хрипло ответил Мейер. — Остальное — нет.

Такого со мной ещё не было. Ну то есть в сексе мне ещё никто не отказывал. Ни разу. Никогда. Оказывается, это дико неприятно. Кто бы знал? Внутри всё бурлило от возмущённой неудовлетворённости и неудовлетворённого возмущения.

— Только тебе или никому нельзя? — ошарашенно посмотрела я на вилерианца.

— Никому. До тех пор пока ты не выйдешь замуж, мужчина не имеет права с тобой спать. Это абсолютное табу.

Судя по обжигающему взгляду и бугру на штанах, сам Мейер был бы не против продолжить. Но табу…

— И то есть никто… ни с кем… до свадьбы? — вытаращилась я.

— Да, Лисса. У нас с этим очень строго, — нахмурившись, кивнул Мейер.

Получается, что вот эта толпа могучих воинов — на самом деле боевой отряд девственников, ввести которых в ступор можно, задрав подол? Ох, не так воюют против них таланнцы, ох, не так!

Я с огромным трудом подавила истерический смешок.

Только не ржать! Только не ржать! Чёрт, хотя бы не ржать сильно и громко!

— Лисса, нам нужно выезжать. Я возьму завтрак с собой, если ты не против. Одевайся.

Мейер сбежал сначала в ванную, а потом и прочь из номера. Я оделась, собрала вещи и вышла следом, волоча свои тяжеленные саквояжи. Словно туда не один килограмм золота напихали, а сто!

Увидев меня на лестнице, Мейер с диким видом кинулся отбирать вещи.

— Лисса! — осуждающе воскликнул он. — Никогда не носи ничего сама!

— Просто ты ушёл…

— Я бы вернулся, — заверил боевой вилерианский девственник и добавил совсем тихо: — Пожалуйста, не позорь меня перед сослуживцами.

А я всё думаю: чего у них лица такие суровые, будто они по монетке между полупопий держат и уронить боятся? А оно вон чего. Если б мне приходилось каждый раз жениться, чтобы с кем-нибудь посекситься,