чтобы «дохтур в пищу новые коренья изыскивал», а Лорку приставили к нему, поскольку добыча иногда оказывалась увесистой.

Природа вокруг неузнаваемо изменилась. Воздух, ранее доносивший до ушей человека лишь рев прибрежных валов, наполнился до предела многоголосыми криками и шумом крыльев: каждый день с утра и до самого вечера в небе виднелись стаи пролетающих птиц. Долетев до берега, они опускались на ночевку и буквально облепляли прибрежные скалы. Бакланы, гагары, казарки, кряквы — всех и не перечесть.

— Смотри! — вопил, забыв обо всем Стеллер, и от его воплей сотни птиц с шумом срывались с утесов. — Это новый, совершенно новый вид! Я назову его стеллеровым бакланом!

Птичьи базары приводили ученого в такое неистовство, что он забывал обо всем и принимался карабкаться на такую высоту, что дух захватывало. Там, в расселинах скал, часто обнаруживались кладки яиц, и собирали они их до того много, что пришлось Лорке обучиться плести корзины и приносить по корзине в обеих руках. С этим лакомством встречали их всегда восторженно, тем более что из яиц, воды и муки выходило пышное, вкусное тесто.

Неприветливый остров стремительно покрывался ковром весенних цветов. Показались из земли зеленые улитки ростков папоротника, и Стеллер велел собирать их и солить. Кушанье оказалось на редкость вкусным, напоминающим грибы и после некоторой опаски люди с удовольствием разнообразили стол.

Скалистые выступы чередовались с уютными, поросшими травой долинками, по которым струились говорливые речки. Сейчас, весной, масса стаявшего снега, хлынувшего с гор, иногда образовывала красивейшие водопады, и часто путники, забыв обо всем, с наслаждением любовались ими.

Постепенно остов «Святого Петра» обнажился, снятые доски и такелаж были разложены на аккуратные кучки, измерены и переписаны.

6 мая 1742 года, на Светлой седмице, положили начало постройке судна: заложили киль, вытесали и укрепили форштевень и ахтерштевень. В качестве киля использовали грот-мачту «Святого Петра», отпилив ее на высоте трех футов выше палубы, так как, несмотря на все усилия, не смогли не вынуть ее из судна целиком. Оставшийся отрезок мачты послужил в качестве форштевня, а ахтерштевень изготовили из целого шпиля, который был на корабле.

По этому случаю отец объявил праздник, освободил всех от работ и пригласил к себе в гости. Команда в полном составе незамедлительно собралась, каждый со своей плошкой или кружкой. Угощение состояло из напитка, какой, доводилось Лорке видеть, приготовляют якуты и тунгусы, называемого «сатуран», состоящего из смеси кирпичного чая и муки, прожаренной в масле. Масло заменил китовый жир, чай — брусничный лист, а мука вся заплесневела. Но отец сам приготовил полный судовой котел этого напитка, и результат оказался на удивление вкусным, — во всяком случае, никто от угощения не отказался. Все развеселились и приободрились и притом без всякого опьянения. Попивая сытное варево, расселись в кружок и, не сговариваясь, принялись вспоминать разные истории своей «доостровной жизни». Интересно было послушать и Савву Стародубцева, страстного охотника, об охоте под Красноярском, и Овцына о его путешествии по Оби… Засиделись до полуночи.

На следующий день настроение у всех было превосходное; собрались у остова корабля затемно. Для работы отец отобрал двадцать человек в постоянную строительную команду, выбирая при этом тех, кто лучше всего умел колоть дрова, а следовательно, и лучше всего мог владеть топором; прочая команда была снова разбита на три отряда. Теперь ежедневно третья часть людей уходила на добычу мяса как для самих себя, так и для прокормления плотников, которые неотрывно должны были оставаться на своей работе.

Через несколько дней, однако, оказалось, что этот разумный вроде бы порядок оказался неудачен: от плотников стали поступать многочисленные жалобы на то, что они очень страдают от голода. Вместе с тем, и отрядам-добытчикам в поисках распуганной добычи каждый день приходилось уходить все дальше, иногда верст за двадцать — и все это по горам и каменистым отрогам, в то время как большинство команды к тому времени уже вынуждено было ходить босиком.

Особенно обидно это было оттого, что добыча плавала практически рядом. С наступлением весны морские коровы собрались в крупные стада и паслись в полосе побережья, питаясь длинными лентами водорослей. Эти животные, в отличие от тюленей и морских коров, никогда не выходили на сушу, где могли бы стать добычей охотников. При этом, когда случалось выйти в море на шлюпке, моряки не раз замечали, что морские коровы не обращают на людей никакого внимания и легко заметны, потому что спина их почти постоянно находится над водой. Попытка пойти на морскую корову с топором ничем не закончилось: топор просто соскользнул с толстой мокрой шкуры, а животное ушло на глубину.

— Э-эх, было бы из чего загарпунить! — не раз восклицал раздосадованный Овцын.

— А что, если к перлиню приделать железный крюк с зубцом? — спросил Лорка.

— И правда… Как это раньше в голову не пришло? Молодец, юнга! — И Овцын умчался за перлинем.

Овцын с Саввой, покумекав, изготовили железный крюк с загнутым назад заточенным зубцом, наподобие гарпуна весом примерно от пятнадцати до восемнадцати фунтов. К этому крюку прикрепили перлинь толщиной в четыре дюйма, оставляя другой конец его на берегу.

Пять или шесть человек вошли в шлюпку и тихо пошли на веслах к пасущимся коровам. Те и не подумали почуять опасность и спокойно продолжали пастись. Овцын стал на борту, размахнулся, прицелился. Силушкой его Господь не обидел — от удара крюк вошел в черную спину по рукоять.

Огромное животное дернулось и разом скрылось под водой, но все, — а это была вся остальная команда, ухватились за перлинь, чтобы не дать раненому животному уйти. Вода бурлила и кипела, слышались отчаянные ругательства. Вдруг перлинь ослаб и все скопом повалились друг на друга. Сначала Лорке показалось, что добыча подалась, но потом он с грустью увидел обрывок перлиня: место крепления не выдержало.

Шлюпка вернулась на берег, разочарованный донельзя Овцын выскочил на берег.

— Ничего, — утешил его отец. — Надо вместо перлиня гинлопарь попробовать.

Гинлопарь не порвался. Людей в шлюпке вооружили штыками и саблями. И все же около часа продолжалась битва с обезумевшим от боли раненым животным, а потом потребовались усилия всей команды, чтобы подтащить к берегу огромную тушу.

Радости моряков от того, что найден способ обеспечить себя мясом, не было предела, тем более что мясо морской коровы из всех оказалось наивкуснейшим, и его хватило всей команде на целых две недели.

Освобожденные от нелегкого труда, люди с жаром взялись за работу, и она потому пошла настолько успешно, что к концу мая остов судна был совершенно готов, все шпангоуты