Кирзач кашлянул и заметил:

– Где ж ее тут взять – свежую. Мы не гордые, можем и убоинкой подзаправиться.

Я показываю Федору на Кирзача:

– Почему он с тобой?

– Потому что маменька родная, наркоманка малолетняя, бросила меня семимесячного, – кривляясь, ответил Федор.

– Как – бросила?.. – опешила я.

– Обычно бросила. Померла. Не доносила. Ты хочешь знать, почему Кирзач со мной? Потому что забрал меня из приюта в десять лет и объяснил правила игры.

Я лихорадочно перебираю информацию: не доносила – семимесячный, померла, приют до десяти лет... Похоже, я умерла в автомобильной аварии. Но ребенок родился и почему-то оказался потом в приюте. Оттуда его забрал Кирзач. При чем здесь Кирзач? Он был со мной в машине, ну и что?..

– Какой игры? – спрашиваю я, стараясь унять дрожь.

– В чудовище, – отвечает Федор и рычит, оскалясь.

– Кирзач сказал, что ты – чудовище? – все еще не понимаю я.

– А ты не знала, кто рождается из мертвой женщины? – вдруг вступила Бауля.

Подсекла меня, как пощечиной наотмашь.

– Федор родился, когда я... умерла?

– Представь, что его вынули из тебя мертвой, – кивает Бауля.

– Это даже хуже, чем из пустоты, – уточняет Федор.

Я собираюсь с силами и спрашиваю Кирзача:

– И кто же так рождается?

Его здоровый глаз забегал.

– Сатанисты имеют на то особое мнение, они за Федькой начали охоту с десяти лет, потому я его и прятал.

– Кто?! – повышаю я голос.

– Так-и-ить... – Кирзач мнет шапку, – волки мы. Людоеды, можно сказать. Оборотни. Вампиры. Выбирай любое. Сама... видела. Хотя вот, к примеру, – кельты! Известные воины, а пили кровь своих врагов. Ты тоже ведь себя не знаешь... Никто не знает, пока не приспичит.

Мне вдруг стало совсем нестрашно. Разве только что в лесу мы были не на равных? На равных! Я расслабилась, представив, как бегаю с сыночком-волком по лужайке. А когда он проголодается... Ладно, уточним еще кое-что. Разворачиваюсь и смотрю в глаза девочки рядом:

– Верочка, ты ведь не моя мама?

Она отрицательно качает головой.

– Но ты моя родня? Ты сидишь на стуле!

– Не совсем... родня. Я кое-кого представляю. Я – на твоей стороне.

– Кого ты представляешь?

– Веру... Андреевну Бондарь, честное слово! – жалобно смотрит на меня Верочка.

Я сдаюсь и устало выдыхаю.

– Ладно, ты не мама и не родня. Тогда, почему – я?

– Ты меня увидела. Ты мне поможешь.

– Да как? – я начинаю терять терпение.

– Ты меня найдешь.

– Не найдет, – быстро вступил Кирзач.

– Найдет! – крикнула Верочка, задрожав губами.

Федор сжал кулаки и тоже крикнул, сверля девчонку глазами:

– Не орать! В моем доме!

Бауля схватила его сзади за волосы и с силой ткнула лицом в стол.

Пользуясь наступившей тишиной и растерянностью Кирзача после удара, беру Верочку за руку:

– При чем здесь Кирзач? Почему он так уверен, что я тебя не найду?

– Он меня съел, – говорит Верочка с обидой.

Вот так. Хотела ответ? Получила. Значит, съел... Спокойно, мы все на равных...

Федор поднял голову и потрогал свой нос. Мрачно посмотрел на Баулю. И тут я вспомнила!..

– Федор, тебе сейчас сорок, да? Лизавета тебя видела во сне. Мужчину лет сорока, она говорила... Так я во сне? Я сейчас в том самом сне Лизаветы? Вы все мне снитесь?

Бауля закрыла глаза и с досадой спросила:

– Кто тебя за язык тянул? Два раза назвала это имя!..

Тягуче прозвучал колокол.

– И я говорил! – злорадно заметил Федор. – Говорил, чтобы она держала рот закрытым и не вякала без разрешения! Мы теперь все тут опухнем!

– Да уж... – кивнул Кирзач, вздыхая.

– Что я такого сказала?

В дверь постучали. Все замерли, только Кирзач раздосадованно вертел головой.

В избу вошла Лизавета.

При таком освещении и в таком наряде я ее сначала не узнала. Лизавета пришла в синем вечернем платье с меховой накидкой, в черных туфлях на высоких каблуках и почему-то в красных чулках. Она сразу направилась к ведру с ковшиком, зачерпнула воду и жадно пила, став спиной к нам. Я встала, дождалась, когда она бросит ковшик обратно в ведро и развернется.

– Лизавета? Вы?..

Она споткнулась, застыла, согнувшись, и посмотрела на меня с ужасом. Одного взгляда на Баулю мне хватило, чтобы вспомнить. Я тут же топнула два раза ногой и от души плюнула на пол.

Немая сцена. Бауля закрыла лицо ладонями.

– А!.. Извини... те, все извините, – опять плюю два раза перед собой, потом один раз топаю ногой.

Лизавета выпрямилась, кивнула и пошла прямиком к оставшемуся свободному стулу. Садится с уверенностью королевы. И, спустив плавным движением плеч накидку пониже, обводит всех присутствующих высокомерным взглядом, высоко вскинув голову.

Я вскрикнула и от ужаса тут же закрыла рот ладонью. На шее Лизаветы – темно-красная полоса.

– Значит, пожаловала, – кивает ей Бауля. – Добилась своего...

В этот момент меня осенило, и я тут же успокоилась по поводу следа на шее Лизаветы.

– Это ненадолго, это временно, – успокоила я Баулю. – Лизавета наверняка устроила себе очередное путешествие в кому. Она скоро уйдет обратно, если... если Байрон, конечно, успеет... – тут я вспомнила договор Бирса с сыном и замялась.

Лизавета презрительно усмехнулась.

– Временно? В этом доме я вижу только двоих, имеющих право называться постоянно присутствующими. Себя и Федора.

– Она умерла, точно – умерла!.. – прошептала Верочка.

– Умерла? – я смотрю на Федора. – А ты?

– Я в своем доме, – ответил он высокомерно. – Это мой мир.

Лизавета осмотрелась и удивленно подняла брови:

– Почему стульев – пять? Где шестой?

– Вынесли за ненадобностью, – ответила Бауля. – Он больше не нужен.

– Как это – не нужен? Третий, постоянный, который должен здесь сидеть...

– Он не пришел, – перебила ее Бауля.

Лизавета задумалась, потом спросила:

– Молились?

– Молились, – кивнул Федор.

– И почему же тогда он не пришел? – повысила голос Лизавета.

– Он не нашел Текилу, – сказала Бауля.