назвать причину своего поступка. Ее просто тянуло украсть этот лифчик, и все тут. В предвкушении кражи в ней все пело и взывало, и кровь горела в жилах, пока Чиненье не заполучила то, что хотела. У нее спросили тогда, откуда она узнала, где лежал лифчик, но и тут Чиненье промолчала. Этот предмет прислала соседке сестра из Америки. Чиненье вытащила его из мешочка с завязочками и была такова.

И уж тут отец не выдержал. Тем вечером он снял ремень и исполосовал Чиненье все спину. И он еще сказал: «Уж если ты забралась в чужой дом, ты что, не могла украсть что-нибудь поприличней? Уж если злобный дух нашептывает тебе на ушко: «укради», почему он не укажет место, где лежит золото или доллары?» Отец сказал это тихо, чтобы никто не услышал и не подумал, будто он подговаривает дочь на воровство. А болтал он такие вещи просто из-за бедности. По этой же самой причине он играл на деньги. А еще мечтал подобрать на улице хоть одну банкноту, или даже бумажник с деньгами, или того пуще – целый мешок с деньгами, брошенный грабителями в пылу погони. Он был простым водилой, а стало быть, бедняком. Оттого-то, долгими месяцами находясь в рейсах, он заглядывал то к одной, то к другой подружке, чтобы поласкать свое эго и обрюхатить их, прежде чем вернуться к своей сварливой жене.

Чиненье пыталась, правда. Она не хотела больше ничего красть. Но когда увидела в руке своей подруги драгоценность, у нее аж слюнки потекли и в голову ударила кровь, до головокружения.

– Нравится? – спросила Трежа. – Это мне дядя подарил. Я не стану это носить, пока мы отсюда не уедем, уж больно неуместно.

Чиненье разыграла полное безразличие, но перед глазами все время стояло это ожерелье из камня с золотыми и зелеными прожилками. В тот день она даже помогла Треже прибраться в комнате, лавируя меж коробок с продуктами, поставленных одна на другую до самого потолка.

В ту ночь она долго ворочалась в постели. За занавеской отец удовлетворял ее вечно недовольную мать, выплескивая свое отчаяние из-за очередного проигрыша с таким неистовством, что деревянные ножки кровати со скрипом елозили по голому бетонному полу. Чиненье лежала между двух своих сестер, рисуя в воображении сияющее ожерелье. Она никогда ничего не планировала, а просто ждала удобного момента.

И такая возможность появилась за два дня до отъезда Трежи. Уже ходили слухи, что финансовое положение ее матери улучшилось, но какое было дело до этого Чиненье, если ей нужно ухватить реальную, осязаемую добычу? Она просто поглядывала и ждала, совершив прыжок в нужный момент. Чиненье видела, как Трежа положила ожерелье в карман платья, повесив его на спинку стула. Главное – побыстрее засунуть руку в карман, и вот уже драгоценность переходит к Чиненье. Платье соскользнуло на пол, и Чиненье быстро подхватила его, поранив до крови пальцы о шероховатый бетон. Вспотев от страха и одновременно ликуя, девочка выковыряла микроскопические камешки из-под ногтей и сунула пальцы в рот, чтобы остановить кровь. Ночью, пока все спали, она гладила ожерелье, всматриваясь в лучик света внутри – тонкий, с булавочную головку. А потом она заснула.

Ветер, обдувающий ее, прилипал к коже подобно меду, а небо, увиденное ею при пробуждении, имело странный цвет, перекликающийся с болью, что уже разливалась по всему телу. Оглянувшись, Чиненье сразу поняла, что душа ее пропала. В горле пульсировала боль, а украденный ею камень на подвеске вре́зался в кожу, вкручиваясь все глубже и распространяя по всему телу волны греховности. Чиненье потянула за шнурок, пытаясь выдернуть камень, но лишь содрала кожу. Девочка чувствовала, как из нее высекается ее изначальная суть. И тогда она заколотила себя по груди, исцарапав ее чуть ли не до кости, но так и не смогла извлечь камень. По крови распространялась горечь от совершенного поступка, и она уже чувствовала собственный гнилостный запах.

Она сидела и плакала, вспоминая свою маму, сестер и братьев, а еще подругу, у которой она украла это странное украшение. Выходит, слухи о ней и о происхождении свалившегося на нее богатства были правдой. Чиненье все сидела и сидела под фиолетовым небом… Она даже не увидела, откуда появилась та девочка, просто возникла ниоткуда. Она была совсем ребенком. Чиненье пыталась спросить у нее, как отсюда выбраться, но, сколько она ни кричала, девочка ее не слышала.

А потом они побежали. Девочка определенно бежала не в ту сторону, а Чиненье не хотела, чтобы ее схватило нечто, по звуку похожее на камнедробилку: она слышала, как перекатываются в металлической глотке машины и царапаются друг о друга валуны. И от этого живот Чиненье переполнялся водой, вода стекала по ее ногам, из-за чего она несколько раз поскользнулась, хотя и не упала.

Земля сотрясалась от грохота, отдаваясь во всем теле. Чиненье бежала, а грохот догонял ее. Чиненье была самой крепкой из всех сестер – как-никак, первенец. Она привыкла к тяжелой домашней работе, привыкла уворачиваться от тумаков родителей, но сколь бы быстро она ни бежала, грохот преследовал ее неотступно, пока ноги Чиненье не отяжелели и она уже больше не могла бежать.

Глава 15

Трежа: ранее

Насчет Чиненье совесть меня не мучает, я же знаю, чем она занималась. Она ходила с мальчишками к недостроенному зданию и за пять найр позволяла им делать руками алулуману в своих трусиках. Ну разве это жизнь? Да еще папа у нее никчемный, брюхатит женщин направо и налево. Так что он только обрадуется, что в его семье на один голодный рот меньше. Ведь особых денег он в дом не приносит. Каждый раз, когда он возвращается из рейса, его жена снимает сережки, завязывает потуже свое платье-палантин и приветствует его словами: «Ну что, деньги привез?» И они сразу же начинают ругаться.

Нельзя сказать, чтобы я обманула Чиненье. Я ведь ее предупреждала – хоть одно семечко украдешь, станешь женой духа. Но она все-таки не удержалась, и вот теперь ее забрали духи. Народ судачит, будто она убежала с каким-то из парней. Да она у всех воровала, не жалко ее.

Но вот маму ее мне жалко, потому что после того, как пропала Чиненье, муж ее кричал на нее, оскорблял на чем свет стоит, все слышали. Он сказал, что это она научила дочь заниматься проституцией, это из-за нее она уже попробовала мальчиков и вошла во вкус. Он хотел прогнать жену, но соседи за нее заступились.

– Где бы ни была сейчас Чиненье, вот там пусть и остается! – кричал ее отец.

Прямо сейчас мама Чиненье сидит перед домом,