Поскольку мне, как и всем моим коллегам-актерам, не хотелось бы расстаться с жизнью на съемках, я взял себе за правило хотя бы немного разобраться в том, что касается трюков, и именно поэтому я не боюсь отказаться от них и не рисковать понапрасну. Если я не поберегу свое здоровье и безопасность, это не сделает никто.

При этом я хорошо понимаю, почему многие режиссеры приберегают самые опасные сцены на последний день съемок. Отношение к актеру и его благополучию в последний день съемок меняется примерно так, как отношение продавца к покупателю, когда тот уже все купил, или компании, пытающейся переманить сотрудника, после подписания контракта.

Я узнал об этом от Стэнли Бейкера, продюсера «Зулусов». И не в последний день съемок, а во второй, но принцип был такой же. Вероятно, вы помните, что в первые съемочные дни мы с моей лошадью не поладили и я много раз падал на землю и в воду и ударялся самыми разными местами. Меня немного покоробило, что никто не поинтересовался состоянием моей спины после первого дня съемок и коленей — после второго дня. Всех заботила только лошадь, свет, состояние моего костюма — не порвался ли он? Не испачкался ли? Думаете, кто-нибудь спросил, не ушибся ли я? Нет. Я пожаловался Стэнли Бейкеру, и тот с улыбкой объяснил: «Все очень просто. Ты снялся всего в двух сценах, и на этом этапе мы еще можем легко найти тебе замену. Это будет дешевле, чем заменить лошадь». Я открыл рот, чтобы возразить, но Стэнли продолжал: «Чем больше сцен с твоим участием мы снимем, тем внимательнее все будут к тебе относиться. К концу съемок мы начнем беречь тебя как зеницу ока и окружать всяческим вниманием, заботой и любовью. Так продлится до последней сцены, когда нам опять станет все равно. Запомни золотое правило, Майкл: никогда не снимайся в опасных сценах в последний день». Я последовал совету Стэнли. И вообще, я предпочитаю, чтобы в опасных сценах снимались каскадеры. Не хотел бы лишать их работы, а себя — жизни.

Мой третий фильм про шпиона Гарри Палмера — «Мозг ценою в миллиард долларов» — снимали в Финляндии. Это прекрасная и невообразимо холодная страна, где мы несколько дней подряд стояли на тающем льду, надеясь, что тот под нами не потрескается, и по щиколотку в ледяной воде. А потом режиссер Кен Расселл попросил меня прыгнуть в прорубь. Мой герой Гарри Палмер сделал бы это не раздумывая, но мне не улыбалась перспектива нырять в ледяную воду. На счастье, у меня был дублер, финский актер, и я подумал, что вот он-то точно не откажется. Я подошел к нему и спросил:

— Хочешь заработать немного сверх зарплаты? Иди согрейся в сауне и прыгни в эту прорубь.

Финн пристально посмотрел на меня.

— Чего? — наконец спросил он.

— Надо прыгнуть в прорубь. Ведь вы, финны, так делаете?

— Нет. Может быть сердечный приступ.

В итоге ни он, ни я не стали прыгать в прорубь.

Каскадеры спасают нам, актерам, жизнь в буквальном смысле. Режиссеры монтажа — в метафорическом. Грамотный монтаж исправляет плохую актерскую игру: монтажер может удалить неуклюжее движение или смонтировать материал так, что не вовремя сказанная реплика станет к месту. Плохой монолог может прозвучать эффектнее, если его перекрывать кадрами с реакцией собеседника. Правда, в этом случае монтажер может вовсе вырезать вас из эпизода и стереть память о вашем участии в нем.

Иногда режиссеры монтажа убивают самое дорогое для актера — его любимые реплики и моменты. Это неприятно, но обычно монтажер оказывается прав. Так было со мной в фильме 1988 года «Без единой улики», где я сыграл Шерлока Холмса. Посмотрев смонтированную сцену драки на мечах, я сказал режиссеру монтажа:

— Вы вырезали самый смешной момент во всем фильме — мою замедленную реакцию в самом конце.

— Я знаю, о каком моменте речь, — кивнул он. — И он действительно смешной. Но ваша реакция заняла пять секунд, а в этой сцене нам нужна динамика. Вот как это смотрелось бы, если бы я не вырезал реакцию.

Он поколдовал с оборудованием, показал мне другой вариант сцены, и я понял, что он прав. Карьера актера зависит от монтажеров, которые могут ее и уничтожить; в их власти вырезать смешной момент с вашим участием, но в одном можете быть уверены: они знают, как сделать хороший фильм.

А вот о чем совершенно не стоит беспокоиться в кино, так это об игре других актеров (и в этом существенное отличие кино от театра, поэтому очень важно разобраться в тонкостях индустрии, в которой вы работаете). По крайней мере, я никогда не забиваю этим голову. Единственное, что может отвлечь меня на съемочной площадке, — плохая игра. Ужасная игра — настолько увлекательное зрелище, что мое внимание переключается на нее. Но я понимаю, что это не мое дело. Если другой актер играет не так, как мне хотелось бы, я просто делаю вид, что все в порядке. Я пытаюсь сыграть свою роль как можно лучше и реагировать так, будто мой коллега играет идеально. Я всегда верю, что у режиссера есть план и он все исправит: возможно, вырежет сцены с участием другого актера в монтажной. Я не позволяю себе критиковать коллег и вмешиваться в их игру — командные игроки так не делают.

Но есть особые случаи, когда другие актеры пытаются мешать моей игре или портят весь фильм. И в жизни, и в кино есть люди, которые перетягивают все внимание на себя, норовят вылезти на первый план, ведут себя нагло и нечестно. Обычно режиссер замечает такое поведение и разбирается с ним. Но если режиссер никак не реагирует, бывает достаточно одного долгого красноречивого взгляда перед следующей репликой, чтобы поставить выскочку на место.

Меня никогда не беспокоит, что другой актер может меня переиграть. Я не пытаюсь казаться лучше других актеров и переигрывать их: весь все мы в одной лодке и должны сделать хороший фильм. Вот почему я играю качественно даже тогда, когда лишь подаю реплики другому актеру и снимают его, а не меня. Мне неважно, направлена на меня камера или нет; я все равно вношу свой вклад и стараюсь сделать так, чтобы сцену отсняли наилучшим образом. Снимает меня камера или нет, солирую я или нет, я всегда играю одинаково качественно и с одинаковым настроем. Командный игрок понимает, что его задача заключается также в том, чтобы помочь другим сделать свою работу наилучшим образом.

В актерских дуэтах результат часто бывает больше суммы слагаемых. Так вышло в «Человеке, который хотел быть королем», где я играл Пичи, а Шон Коннери — Дэнни. Мы с Шоном оба понимали, что для успеха картины должны не затмевать, а оттенять друг друга. В длинных диалогах перед моими репликами Шон специально поворачивался так, чтобы я оказался к камере лицом, и я делал то же самое для него. Шон — один из самых альтруистичных актеров, с кем мне приходилось работать. Между нами сложились отношения глубокого взаимного доверия и восхищения друг другом. Мы всегда думали друг о друге, и фильм от этого стал только лучше. Даже если в фильме (или в футбольной команде, например) звездный состав, если каждая звезда озабочена только собой и не умеет работать в группе, ничего не получится. Разобщенная звездная команда всегда проиграет незвездной, но умеющей работать сообща.

Соревнуйтесь только с собой