После того как я сыграл Элфи, многие журналисты стали идентифицировать меня с ним. Меня представляли неграмотным неотесанным повесой-кокни, эдаким простаком, которому просто повезло, что для него нашлась роль такого же неотесанного кокни. Помню, в 1960-е я сказал одному журналисту, что мою дочь зовут Доминик.

— О, — ответил тот, — вы назвали ее в честь песни поющих монашек? — (В 1963 году на первом месте чартов в Британии находилась одна очень странная песня «Доминик», которую исполнял хор поющих бельгийских монахинь.)

— Нет, — ответил я, — ее назвали в честь Доминик Франкон, героини романа Айн Рэнд «Источник».

Он был совершенно ошеломлен.

— Не читал, — произнес он, а на его лице так и сквозило: этот неуч-кокни читал Айн Рэнд? Серьезно?

Сейчас в Британии нет такого вопиющего классового неравенства, но иногда я все еще его ощущаю. Например, наш дом находится в бывшем амбаре двухсотлетней постройки, который мы отремонтировали, вложив немало сил и денег. Амбар построен в том же традиционном стиле, который компания Tesco взяла как образец для своих супермаркетов в английской глубинке, чтобы те вписались в окружающую среду. И вот один журналист, жуткий сноб, наведался к нам в гости, а потом поведал своим читателям, что дом Майкла Кейна похож на супермаркет — намекая тем самым, что у такого человека, как я, не может быть вкуса.

А недавно другой английский журналист брал у меня интервью и заметил, что я прекрасно сыграл роль дворецкого в фильме «Бэтмен возвращается».

— Спасибо, — ответил я.

А он добавил:

— Но слуг ведь легче играть, верно?

Не знаю, для чего он добавил этот глупый комментарий, но я не воспринял его серьезно.

Нельзя забывать и о критиках: и профессиональных, чья работа — дать критический анализ, и тех, которые просто готовы обругать кого угодно. Но таковы издержки жизни актера. У каждого найдется мнение на твой счет, и нередко оно ранит.

Тут важно обращать внимание лишь на тех людей, чье мнение имеет значение, и игнорировать остальных. Причем игнорировать и тех, кто поет вам хвалу, и тех, кто бьет ниже пояса. В начале карьеры я отчаянно нуждался в благосклонных отзывах и просматривал все газеты, ловя каждое слово о себе. Помню, когда в 1965 году вышло «Досье Ипкресс», я пошел и купил по одной все газеты в киоске. Первый отзыв, который я прочел, оказался ужасным; я совершенно упал духом. Следующий был хорошим, а остальные — еще лучше, и, наконец, прочитав несколько восторженных рецензий, я разревелся от облегчения и оттого, что мои амбиции удовлетворены. Эти отзывы были очень важны для меня. Это потом я научился избегать отзывов, потому что те могли быть очень обидными. Я читал лишь колонку Дилис Пауэлл в The Sunday Times, Полин Кейл в New Yorker и Марка Кермоуда в Guardian (я также слушал передачу Кермода на BBC Radio 5 Live). Этим критикам я доверял: раз они говорили, что фильм хуже некуда, скорее всего, так и было. Сейчас я вообще не вижу смысла читать отзывы. Хвалебный отзыв мне не поможет, а плохой — не причинит вреда.

И тем не менее недавно моя способность игнорировать отзывы подверглась суровому испытанию.

В 2016 году в рамках премии «Человек года» журнал GQ назвал меня «Легендой года». Я был поражен и очень обрадован. Через неделю мы с Шакирой шагали по Бонд-стрит, и к нам подошел человек. «Журнал GQ назвал вас легендой, — сказал он, — но это не так. Вы не легенда, вы — бог». И так далее и тому подобное. Мы с Шакирой стояли раскрыв рты, затем расхохотались. А потом, буквально через день или два, популярная газета вдруг решила опубликовать большую статью под названием «Пятнадцать худших фильмов Майкла Кейна». Не надо гуглить, я и так перечислю эти фильмы: «Рой», «Рука», «Вода», «Пленники «Посейдона»», «Ашанти», «Синий лед», «В смертельной зоне», «Во всем виноват Рио», «Челюсти. Месть», «Остров», «Последний охотник на ведьм», «В яблочко!», «Мистер Судьба», «Путешествие 2. Таинственный остров», «Остин Пауэрс. Голдмембер», «Зыбучие пески». Этот «развлекательный гид по самым ужасным провалам Кейна» занимал несколько страниц. Описания фильмов соседствовали с шутками и прибаутками на мой счет. И по большей части я был даже согласен с этой подборкой, но… Когда кто-то критикует твой фильм, каким бы неудачным он ни был, это все равно что слушать, как критикуют твою маму. Ты, может быть, в чем-то и согласен. Может, они попали в яблочко и выражаются довольно забавно. Но все равно остается ощущение, что что-то тут не так. Хотя в конце концов я тоже посмеялся над этим «гидом».

И раз уж мы заговорили о критиках, есть еще одна вещь, которая до сих пор не дает мне покоя: одержимость критиков моим акцентом. Если я играю кокни, они начинают жаловаться, что я все время играю одну и ту же роль — себя. Можно подумать, все кокни одинаковые. Разве я похож на Альфреда Хичкока или Дэвида Боуи (оба кокни)? Разве Элфи (эгоистичный бабник), Гарри Палмер (хладнокровный шпион британской разведки) и Джек Картер (матерый безжалостный гангстер) имеют что-то общее? Но если я играю не кокни, критики начинают придираться и говорить, что мой акцент недостаточно правдоподобен. Это преследует меня всю мою карьеру: за это меня ругали и в «Зулусах», и в «Правилах виноделов».

В «Зулусах» критики, которые ничего не знали о моей биографии (и, следовательно, не знали, что я из бедной семьи), остались довольны моей игрой и ничего не сказали об акценте. Лишь те, кто слышал, как я говорю в реальной жизни, стали утверждать, что «в речи офицера проскальзывает говор рядового».

В «Правилах виноделов» у меня был репетитор по сценической речи, и когда я впервые изобразил ему свой американский акцент, он рассмеялся. «Прекрасно, Майкл, — отвечал он, — но это калифорнийский акцент». Неудивительно: я много лет прожил в Лос-Анджелесе. «Твой герой родом из Новой Англии. Акцент жителей Новой Англии гораздо больше похож на британский, чем на калифорнийский». Я потратил много часов, чтобы научиться этому акценту. Слушал записи, гулял по Нортхэмптону в штате Массачусетс, где проходили съемки, и слушал, как говорят люди. Любой житель Новой Англии похвалил бы меня за мой новоанглийский акцент, но в Англии критики назвали его «слишком похожим на британский». Что тут скажешь?

Я не против критики, но, как и большинству людей, мне хотелось бы, чтобы та была справедливой и конструктивной.

Я начал эту главу с рассказа о роскошных вечеринках и церемониях награждений. Награды — неотъемлемая часть звездной жизни, но я не могу причислить их ни к плюсам, ни к минусам. Иногда благодаря премии люди или команда, давно того заслуживающая, наконец добивается большой известности. А бывает, что награды становятся соревнованием в популярности. В общем, у меня насчет наград смешанные чувства. Они есть, и от них никуда не денешься. В моем мире самой почетной наградой считается премия Американской киноакадемии — «Оскар». Как часто бывает в кинобизнесе, церемония вручения «Оскаров» выглядит потрясающе со стороны, но на деле подразумевает длительное ожидание и нервы; приходится долго сидеть в неудобной одежде и мучиться от голода.

Неважно, достанется ли тебе сама статуэтка: если тебя номинировали, ты в центре внимания и должен вести себя соответственно. От победителей ждут скромности и великодушия, от проигравших — достоинства. Награды есть в любой жизненной сфере, но, мне кажется, не стоит к ним слишком серьезно относиться. Выиграв, наслаждайтесь победой; в случае проигрыша постарайтесь понять, что награды не так уж важны. Это непросто, особенно если благосклонную «улыбку проигравшего» приходится изображать, когда на тебя нацелены объективы всего мира.