– Вот те на, – пробормотал граф, словно не веря своим глазам. – Такой пакости от Фортуны я никак не ждал!

Он снова вынул стилет и принялся ковырять им в замке, пытаясь нащупать нужную пружинку. Привело это к тому, что, звонко щелкнув, кончик стилета отломился, и граф даже взвыл от злости:

– Ах, кабы лом! Или хоть пистолет!

Пистолет?.. Это слово пробудило у Лизы какие-то смутные воспоминания. Она опустила глаза и взглянула на свою правую руку, которую, как она чувствовала, все время оттягивала какая-то тяжесть. Лиза была слишком испугана, чтобы даже задумываться над этим; теперь, как на чудо, смотрела на пистолет, зажатый в руке. Тот самый пистолет, из которого она выстрелила в мессира!

Издав радостный крик, де Сейгаль подскочил к Лизе и с трудом расцепил пальцы, намертво стиснувшие рукоять. Только сейчас Лиза рассмотрела оружие, спасшее ей жизнь. Это был английский двуствольный пистолет, очень миниатюрный, чистой и мастерской работы.

Граф торопливо проверил его и вздохнул с облегчением:

– Слава богу, один ствол заряжен. Я был уверен, что вы нажали на оба курка, судя по тому, что рожа этого поганого псевдо-Юпитера превратилась в кровавую кашу.

Лиза судорожно сглотнула.

– Псевдо-Юпитер? – пробормотала она севшим голосом. – Но они называли его мессир Бетор…

– Конечно, Араторн, Бетор, Фал… Я должен был догадаться сразу, как только тот негодяй назвался Араторном. Но мне и в голову не приходило!

Де Сейгаль увидел, что Лиза смотрит на него недоуменно, и пояснил:

– Не знаю, как вам, но мне приходилось читать некое омерзительное сочинение, называемое «Ключи Соломоновы» – этакая мешанина черной магии с философией сатанизма, очень напоминает «Зохар» и «Пикатрикс»[14], кодексы всяких нечестивцев. Так вот, в «Ключах Соломоновых» и сказано, что всем семи планетам, согласно астрономии Птолемея, соответствует свой дух: Сатурну – Араторн, Юпитеру – Бетор, Марсу – Фал, Солнцу – Ох, Венере – Хагит, Меркурию – Офил, Луне – Фул… Впрочем, я отвлекся. Посветите-ка мне, сударыня.

С этими словами он передал Лизе факел, а когда она поднесла его к замку, тщательно прицелился и с громким криком «Пли!» выстрелил прямо в скважину.

Раздался такой грохот, что Лизе почудилось, будто граф промахнулся и вместо скважины попал ей в ухо. Она выронила факел, схватилась за голову и какое-то время испуганно всматривалась в его беззвучно шевелящиеся губы, пока слух не вернулся так же неожиданно, как и пропал, и Лиза не услышала, как граф твердит:

– Простите, сударыня, я забыл предупредить вас, что надобно или зажать уши, или громко закричать, чтобы уберечь свои барабанные перепонки.

Ну что ему было ответить?! Лиза только вздохнула и последовала за ним в медленно распахивающиеся ворота.

Если беглецы рассчитывали, что наконец-то открыли себе путь к спасению из подземелья, то они ошиблись. Де Сейгаль и Лиза очутились в темном и низком помещении, от пола до сводчатого потолка заставленном большими и маленькими бочонками так, что пройти между ними или перебраться сверху не было никакой возможности.

– Что за дьявол? – пробормотал граф, взбираясь на первый ряд бочонков и близко поднося к ним факел. Вдруг нога его соскользнула, он сделал неверное движение, факел выпал из его рук, завалившись в узкую щель меж двух бочек.

Какое-то мгновение граф оцепенело глядел на него, а потом, словно пушинка, подхваченная ветром, выпорхнул из погреба, увлекая за собой Лизу. Прежде чем она успела хоть что-то понять, они уже оказались у подножия того самого подъема, который одолели с таким трудом, и здесь граф кинулся плашмя, принудив Лизу упасть рядом и прикрыв одной рукою ее голову.

Нестерпимо медленно текли мгновения. Лиза лежала, уткнувшись лицом в ледяную сырость, объятая ужасом перед той неведомой опасностью, которая вот-вот должна была обрушиться на них, как вдруг услышала озадаченное хмыканье и, осмелившись поднять голову, увидела, что граф уже стоит на коленях и сосредоточенно всматривается в темноту.

– Черт возьми! – проворчал он удивленно. – Что бы все это значило? – И, вскочив, пошел опять туда, откуда они только что панически сбежали, на ходу приказав Лизе: – Оставайтесь пока здесь!

Разумеется, она не послушалась. Остаться одной во мраке, который наваливался, давил со всех сторон? Ну уж нет!

Однако граф все же опередил ее; и когда Лиза, тяжело дыша, одолела подъем и робко заглянула в ворота, то с трудом разглядела его фигуру, распластавшуюся на бочонках и достающую из-за них чудом не погасший факел. Наконец его усилия увенчались успехом, и граф, победно потрясая факелом, обернулся к ней:

– Хвала святейшей Мадонне! Видите ли, сначала я решил, что в этих бочонках порох…

Лиза расширенными глазами взглянула в узкую щель, где только что торчал факел, перевела взор на довольное лицо графа и вдруг ощутила неодолимое желание отвесить пару добрых оплеух этому «вечному сыну легкомыслия». Нечего сказать, называл он себя очень точно! И еще надеялся, что взрыв, который неминуемо грянул бы, окажись здесь и впрямь порох, не накрыл бы их там, на подъеме?! Да от них и воспоминания не осталось бы!

Но у Лизы уже не было сил волноваться, тем более из-за того, что могло случиться, да не случилось. Она безучастно смотрела, как де Сейгаль, выбив пробку, окунает палец в темную, маслянистую жидкость, а потом сосредоточенно обнюхивает его и осторожно касается языком.

– Гром и молния! – воскликнул он наконец. – Да ведь это ром! Превосходный ямайский ром! Вот так повезло!

– Надеюсь, вы не собираетесь устроить здесь попойку? – сердито спросила Лиза: нашел чему радоваться!

Граф расхохотался:

– Я слишком тонкий ценитель жизни, чтобы заглушить свои ощущения этим огненным зельем, и предпочитаю легкие вина типа «Рефоско» из Фриули. А обрадовался я тому, что теперь вспомнил: рядом с тем укромным ходом, которым когда-то пользовались мы с моей дорогой возлюбленной, чтобы проникнуть в развалины, находился пустой винный погреб. И я думаю, что сейчас мы попали в тот самый погреб, только с другой стороны. Очевидно, новые обитатели этих катакомб заполнили его своим излюбленным напитком.

– Но это ведь монахи… – нерешительно молвила Лиза. – А тут ром. Или вы имеете в виду – для причастия?..

– В жизни не встречал монаха, который не прикладывался бы к бутылке, – отмахнулся граф. – А ром – самый подходящий напиток для этих головорезов. Ничего, я еще доберусь до Араторна, если только он уже не превратился в головешку, на что я от души надеюсь! – внезапно исполнившись ярости, прорычал де Сейгаль. – Я дойду до самого папы, но добьюсь их наказания!

Лиза недоверчиво хмыкнула, и граф не в шутку обиделся: