Кирюшка смотрит на тётю Женю и вдруг улыбается во весь ротик. Глазки горят, ручками активно машет, агукая.

– Гля, да он мне глазки строит! Ну и озорник! – хохочет она, пощекотав крохе животик, отчего он только шире заулыбался. – Ну как вы? К педиатру ходите?

– Ходим. Посещаем врачей как положено, раз в месяц. Всё хорошо, развитие по всем нормам для нашего возраста. Единственное, аллергия была небольшая и сопельки, но вылечились быстро. Аллергия, скорей всего, на памперсы началась.

– Да, бывает! Я тебе подскажу, какие памперсы лучше, – подруга называет марку.

– Мне тоже её посоветовали.

– Прекрасно! Значит хорошие врачи вас наблюдают, а в какой клинике?

– На Пырьева, центр мамы и малыша.

– Ничего себе, – присвистывает она, – дорогой там центр, для богатых, можно сказать. Туда с Рублёвки фифочки со своими ляльками в золотых подгузниках приезжают. Бывший оплатил, да?

– Да, – сглатываю ком, образовавшийся в горле. – Уговорил. Я не хотела никакую помощь от него принимать, но всё же это не лично для меня, а для ребёнка. Поехала туда, пообщалась с врачами, центр мне безумно понравился, я не устояла и согласилась.

– Ясно.

– Ты проходи, мы об этом ещё поболтаем, не толпитесь в прихожей, тут не очень удобно.

Близнецам Женьки по пять лет, малышке три. Они бегают друг за другом вокруг нас, играя в догонялки, вдруг, увидев Пушинку, устремляются за ней в сторону кухни. У моей кошечки шок.

– Надеюсь, успеет спрятаться, – шутливо говорит Женя, обводя глазами нашу жилплощадь. – С мамой и сестрой живёшь?

– Да, пока да. Мама помогает, не так устаю…

– Без помощи никак, согласна. А как же няня? Игнат предлагал?

– Предлагал, я взяла на заметку, но лучше сама. Не доверяю я этим няням.

Проходим мимо комнаты сестры, оттуда, как обычно, токсичные, модные басы льются.

– А что за музыка? – притормаживает.

– Сестра балуется, не обращай внимания, – вспоминаю о своей проблемной сестрице, которая периодически даёт нам жару и пытается даже привести в дом сомнительных личностей и своей компашки.

– Дымом пахнет!

Стыдно становится перед гостями. Сестра моя неисправима совершенно! Сколько раз мы пытались её приструнить – бесполезно.

– Пройдём на кухню, чай стынет.

– Пройдем…

С сестрой позже поговорю. Злая я на неё! Совести нет совершенно. Всё выскажу, но не при гостях же. Даже поздороваться не вышла, хотя я предупреждала, что Женька заглянет, а она как обычно, головой покачала, не отрывая глаз от телефона, а уши наушниками заткнула – за длинными волосами не видно.

Кирюшку в кресло-качалку сажаю, давая в руки погремушку, детворе раздаю конфеты и сок, а Жене чаю наливаю, рассказывая подробности своей непростой истории. Она конечно же их знает, но некоторые моменты я вновь проговариваю, мне нужен совет. Поскольку я сейчас на распутье застряла. Я запуталась… Не могу разобраться в своих собственных чувствах и принять решение насчёт Игната.

Может, всё, что он говорит насчёт Инесс правда?

Не любит её. Связь с ней – ошибка. По пьяни, чтобы гештальт закрыть?

Фух…

Не могу об этом думать. Даже думать больно! Воображение к делу подключается и гадости всякие отвратительные рисует, как они вдвоём, голые… он её… сзади, спереди, во всех позах… Прикасался, гладил, целовал. А потом меня этими же руками и губами.

НЕТ! Это ужасно!!!

Это травма для меня на всю жизнь.

Гордость блокирует чувства.

А сердце до сих пор любит и тоскует…

В какой-то момент чуть не срываюсь, готовая простить, когда чувствую и вижу его метания, боль в глубине его глаз, тоску в голосе, горечь в словах! Но рьяно сдерживаюсь. Потому что так надо!

Такой я человек. Мягкий. Добрый. С ранимой и чуткой душой.

Я должна быть другой! Но себя переделать сложно.

Всю жизнь люди пользовались моей наивностью и добротой.

Поэтому я упорно продолжаю работать над собой.

– Мало ли, если Игнат квартиру предложит, не отказывайся, – выражает своё мнение Женька. – Своё жильё лучше конечно же, а ты, как всегда, добрая душа, маме с сестрой квартиру на алименты купила, а себя с дыркой в кармане оставила.

– Нет, неправда, – усмехаюсь. – Я отложила. Правда потом то туда, то сюда. На съёмную какая-то часть суммы ушла, на врачей. У меня деньги есть, но мы на них сейчас живём. Насчёт ещё одной квартиры я пока в раздумьях.

– Пусть Игнат как следует вину свою заглаживает! А ты подарки принимай, пусть ребёнка обеспечивает! Это его обязанность! Ты уже гордость свою показала, не сдалась за пять минут, это хорошо. Но квартиру бери! Мне было бы некомфортно жить с крохой в таких условиях, где воняет сигаретным дымом, слышится за стенкой мат-перемат и наверно парни всякие снуют, да?

– Это недавно всё началось.

– На улицу её гоните, раз дылда уже здоровая выросла!

– Мама против. Сколько раз я скандалила, всё в бес толку. Не может, рука не поднимается! Жалеет Арину, потому что без отца росла, вот итог. Аринка в университет поступила, в десяти минутах отсюда расположен, поэтому и живёт с нами в общаге. Да и мать её не пустила бы в общежитие после её резкой смены характера. Говорит, не пройдёт и месяца, как в поддоне принесёт от неизвестно кого из общаги.

– Поступила? – удивляется. – Она?

– Ну как поступила… Не без моей помощи. Я ей учёбу оплатила, чтобы хоть как-то помочь не скатиться окончательно. Она умная, на самом деле, но загуляла. До восьмого класса на одни пятёрки училась…

– Ну ты блин мать Тереза!

– А что ты предлагаешь? Забить на Арину, смотреть как родной человек катится на дно? Я не могу… Я так не могу… Не такая. Пыталась, не смогла себе переделать. Душа за неё болит! За неё, за маму! За всех, Жень.

– Приструнить соплячку надо, вот и всё. Рука твёрдая нужна, или дом вам спалит. Но я бы на твоём месте уехала отсюда, раз ты не можешь повлиять на ситуацию. Ты никому ничего не должна.

– У мамы со здоровьем не очень, я не могу их бросить.

– Жертвенной такой тоже нельзя всю жизнь быть! Пусть мужинёк твой бывший квартирой грешки замаливает, а маме сиделку найдёт и соплячку прижучит, если так уж любит тебя, что готов на всё. Пусть попотеет как следует! А ты, главное, не торопись с прощением. Вообще не советую прощать, не сразу, так точно. Наблюдай за ним, год, два, три – пусть доказывает, что действительно любит, что его слова не брошены на ветер, что не сорвётся ещё раз, увидев на горизонте новую короткую юбку! Пусть время станет проверкой честности его слов.

– Я не могу простить его только, потому что квартиру подарил.

– Нет, ты не поняла, – цокает языком, – квартира, подарки дорогие, рестораны – это одни из немногих шагов к искуплению. Он должен не деньгами тебя завоевать, а достойными поступками. Если уж действительно тебя так сильно любит… А там, действуй, как сердце подскажет. Но быстро не прощай.

– Я и не собиралась, – говорю горько, делая глоток крепкого чаю.

– Молодец!

Вечер проходит хорошо и уютно. Спустя два часа Женя с ребятнёй уезжает, а я отмечаю, что моё настроение после общения с подругой улучшилось. Мне действительно стало легче. Душу, что называется отвела, сделала выводы, разобралась в себе, приняла решение.

За ними только-только закрылась дверь, телефон на тумбочке завибрировал. Беру его в руки на дисплее мигает имя. Игнат…

* * *

– Ты завтра едешь в поликлинику с Кириллом на осмотр? – от низкого, немного бархатистого голоса где-то под лёгкими сжимается.

– Да.

Надо же, он помнит. Каждый месяц, в первых числах, мы ездим по врачам. Планово. Кирюше уже три месяца, так что это будет наш третий визит.

– Я бы хотел поехать с вами, можно? Я соскучился очень. Хочу увидеть тебя и сына. Недавно вернулся из-за границы.

Игнат пишет и звонит, периодически, но пропал на время из-за занятости в бизнесе, как обычно.

Я думаю…

– Лида? – настойчиво повторяет.

– Да. Хорошо. Приезжай за нами завтра в десять.

И быстро бросила трубку.

Подруга права. Попробую сделать так, как она подсказала. Тем более, нас с Игнатом связывают договора. Я не забыла про то, что он должен проводить с Кирюшей не менее двадцати часов в неделю.

Консультировалась по этому поводу со специалистами,