– Как уехать? Я думала, вы помирились.

– Я тоже этого хотел, но у меня ничего не вышло. Прошу тебя только об одном – не позволь ей уехать из дому и страны. Нам надо поговорить.

– Но…

– Без «но», мам. Прошу тебя, у меня нет времени на объяснения.

На бегу поцеловав графиню, граф покинул комнату, оставив ее в недоумении, с кучей вопросов и мыслей в голове.

* * *

Рассекая ветер, Саманта целиком отдалась скорости и звукам природы. Сев на лошадь и почувствовав свое единение с лошадью, она поняла, чего ей не хватало все эти долгие четыре недели.

Ветер развевал не только волосы, но и мысли в голове. Она хотела забыть, заглушить боль в душе хоть на короткое время. Но от себя не убежишь. От Алекса она умчалась галопом, но сердце осталось и продолжало биться в ее груди. В голове то и дело всплывали моменты близости и блаженства этой ночи.

Что с ней? Почему ее не радует свобода? Ведь этого она всегда хотела. Быть свободной и независимой. Изначально фиктивный брак давал ей это, плюс материальную поддержку отцу. Теперь она свободна, обеспечена и независима.

Почему тогда так мерзко? Почему мысль, что граф играл с ней, играл в благородного, заботливого, чуткого и страстного любовника, доставляла щемящую боль?

Ночью она была счастлива и верила в то, что и он счастлив. Думала, что этой ночью Алекс был настоящим, самим собой. Но это все ложь. Игра. Блеф.

Он все спланировал. Даже бумаги велел приготовить заранее. Она для него очередной трофей. Зря не прислушалась к сплетням о графе, его бесконечной веренице любовниц и побед. В постели он великолепен.

Баронесса так и вьется вокруг него. Тут есть за чем побегать. Теперь она это понимает. Ему осталось только откупиться от нее, и все – дело сделано.

Ругая то себя, то графа, Саманта не заметила, как к ней приблизился всадник.

– Кузина! – окликнул ее Стивен. – Я сбился с ног в поисках тебя. Но ветер мне помог.

– Ветер?

– Он нашептал мне, где тебя искать, – сказал кузен, подъезжая вплотную к Саманте.

– Красноречие – явно твое предназначение.

– Ты мне не веришь? Спроси у него сама, – с апломбом продолжил Стивен.

Девушка заулыбалась.

– Вот это та Саманта, которую я знаю и по которой скучал. Хохотушка и озорная стрекоза.

– Ты знаешь, как подбодрить и развеселить, лондонский денди, – слегка расслабляясь, ответила она.

– А помнишь, как я дразнил тебя и подшучивал над тобой, моя стрекоза?

– Когда это я стала для тебя «твоей стрекозой»?

– Ты всегда ею была.

– Мне всегда казалось, что ты меня избегал. И шутил, чтоб смягчить мои преследования тебя.

– Я очень дорожил твоим вниманием. Неужели ты не замечала? Уже тогда я знал, какой ты вырастешь красивой, своевольной, отважной и страстной женщиной. Ты была моей душевной погибелью.

– Брось. Все девушки на расстоянии десятков километров были в тебя влюблены. Ты это прекрасно знал и пользовался этим.

– Со стороны может так и казалось, но мое сердце было занято. Оно и до сих пор занято.

– Вот как! Ты для меня открываешься совсем в новом свете.

– Это хорошо или плохо?

– Неожиданно. Не вяжется образ нового влюбленного тебя со старым кузеном, которого я знала.

И, меняя тему, продолжила:

– Пожалуй, уже поздно, надо возвращаться домой.

И Саманта развернула Эпону по направлению к дому.

– Я провожу тебя. Но обещай, что завтра мы с тобой опять встретимся. В это же время на этом месте, – с мольбой в голосе попросил Стивен. – Прошу тебя.

– Хорошо, – только и сказала графиня. – Провожать меня не надо. Я хочу побыть одна.

– Как скажешь. Твое желание – для меня закон, – довольно сказал Стивен.

Он посчитал, что ей необходимо осмыслить его слова и намек на его влюбленность в нее. Он на правильном пути.

Приехав домой, Саманта завела Эпону в конюшню. Ее встретил улыбающийся Зак.

– Графиня, я рад вас видеть. Ваша любимица очень скучала по вас. Мы все по вас скучали, – смущенно добавил он.

– Спасибо! Но, как посмотрю, ты хорошо присматривал за моей любимицей в мое отсутствие.

Щеки парня раскраснелись от похвалы и смущения.

– Я всегда к вашим услугам, – с восхищением проговорил конюх.

– Теперь я могу быть спокойна за своих любимцев, – улыбнулась графиня конюху и вышла из конюшни.

– Вот это женщина! – восхитился Зак и провел влюбленным взглядом графиню.

В холле ее приветствовал дворецкий.

– Хорошо прогулялись, графиня? – с улыбкой спросил дворецкий.

– Да, спасибо, Грум. Погода замечательная.

– Саманта, дорогая, – послышался голос Кларисы, выходящей из гостиной. – Рада тебя видеть. Чудесно выглядишь.

– Спасибо! Погода радует. Да и моя любимица заскучала без дела. Прокатилась верхом на Эпоне. Мне ее не хватало все это время.

– Прогулка тебе пошла на пользу. Ты сегодня составишь мне компанию за ужином. Не люблю ужинать в одиночестве.

– А Алекса разве не будет?

– Он вынужден был срочно уехать по делам. На шахте твоего отца произошел несчастный случай.

– Что случилось?

– Взрыв. И есть жертвы среди рабочих.

– Может, им нужна помощь?

– Успокойся, моя дорогая. Если туда поехал мой сын, значит, он во всем разберется и поможет семьям пострадавших, – безапелляционно проговорила Клариса. – К сожалению, такое бывает на шахтах. – И, меняя тему разговора, с надежной спросила невестку: – Так я велю накрывать ужин на двоих?

– Конечно, графиня, для меня ужин с вами – всегда в радость, – нежно касаясь худощавой руки свекрови, ответила девушка.

Поднимаясь по лестнице, Саманта кипела от возмущения:

– Все женщины восхищаются и благоговеют перед Алексом. Алекс то, Алекс се. Умеешь ты запудрить мозги, но со мной этот номер больше не пройдет. Меня ты больше не одурачишь. Я подпишу эти чертовы бумаги и буду свободна от тебя.

– Как могло такое произойти? – кипя от негодования, обратился Алекс к Грею. – Столько жертв! Погибло семеро шахтеров. Я же распорядился укрепить реи, расширить вентиляционный ход и использовать новые насосные системы для выкачки воды.

– Сэр, но мы так и сделали. Все те деньги, которые вы нам дали, я использовал на меры безопасности. Ума не приложу. Всего неделю назад я лично проверял реи, вентиляцию и насосную систему. Все было исправлено и работало, как часы, – оправдывался управляющий. – Одно радует, что вы вовремя распорядились не допускать детей к шахтным работам. Это было бы непоправимое горе для всей деревни.