— Могу, но зачем?

— Господи, сэр рыцарь, чего-то ты сегодня с устатку окончательно ничего не вдупляешь! Именно его я обналичивать и буду. Так сказать, шедевр кисти правой руки одного из первых тамплиеров… Эх, не в те времена промышляю! После Дэна Брауна мы б твои путевые зарисовки на такой золотой дождь обменяли, что на любую из его луж можно было до конца дней жить припеваючи! Ладно, мессир, создайте шедевр, только, пожалуйста, по-быстренькому, а то будущий потерпевший, в смысле, клиент, как раз помолиться зашел, и я не знаю, надолго ли хватит его благочестия…

Работа над первым письменным, вернее, изобразительным свидетельством деятельности Ордена тамплиеров приближалась к концу, когда на канале связи прорезался хорошо знакомый голос смиренного монаха-василианина.

— Дорогой племянничек, скажите, будьте любезны, где вас изволит носить?

— Мы это, в цирке, — вмешался в разговор Лис.

— В каком еще цирке?

— Ну, так понятно в каком — в античном!

Стационарный агент Института на мгновение впал в задумчивость.

— А что вы там делаете?

— Ну, я бы сказал, шо ждем представления, но это была бы неправда.

— А что правда?

— Да не, лорд Джордж, никакого криминала. Вальдар тут делает зарисовки, а я его сопровождаю, ну, типа шоб местные не приставали.

— Рисует?

— Тю! А вы шо, не знали? Как по уровню средних веков, он еще здоровски рисует. Если тут где-нибудь поблизости есть институт дизайна, то он может туда преподом устроиться, все какой-то доход, потому шо я выяснял — клоуны в этом цирке не нужны…

— Господи, когда ж ты устанешь нести околесицу?

— Я несу околесицу?! Вас, лордов, не понять! Я, между прочим, говорю о честных способах добычи средств к существованию из местного населения, а вам все не горазд. Вы ж меня буквально толкаете на скользкий и в то же время тернистый путь!

— Какой еще путь? — возмутился Баренс.

— Ну, раз тернистый — значит к звездам, а раз скользкий — значит лед. Шоу «Звезды на льду» смотрели?

— О Господи! — взмолился монах, несколько позабывший за суетой дел земных об Отце небесном. — Сделай милость, немного помолчи и послушай.

— Ну-у, «немного» — понятие растяжимое…

— Вот и растяни его как можно дольше! — отрезал Баренс и продолжил четко и неторопливо: — Архонт Григорий Гаврас принял меня и Никотею или, вернее, Никотею и меня. Рекомендательные письма были в кожаном набрюшнике, заклеенном рыбьим клеем, и потому, слава богу, не пострадали. Конечно, архонт в шоке от известия о смерти младшего сына, и его легко понять. Но он обещал помочь нам добраться до Киева.

— Вам или нам тоже? — вмешался Лис.

— Я не стал акцентировать внимание правителя на подобных мелочах. Архонт выразил готовность помочь жертвам кораблекрушения.

— Знаю я такую помощь, — недовольно пробурчал Сергей. — В течение полугода не допросишься, а потом еще год не получишь. Спасибо его бойцам, вон, уже помогли. — Лис кивнул на рыцаря, делающего последние штрихи на довольно убогой зарисовке берега с выдающимся далеко в море мысом, торчащими из-под воды каменными надолбами и опрокинувшимся кораблем с сиротливо выглядывающей из-под воды мачтой. — Вы только поглядите на этот солдатский секонд-хенд! Буквально гуманитарная помощь НАТО беженцам из Святой земли!

Выданные сердобольными клибанофорами полинялая туника и ветхие штаны несколько скрасили малопристойный вид доблестного рыцаря, и все же придали его облику характер отнюдь не героический.

— Я думаю, ты преувеличиваешь. Наверняка архонт, конечно, без особой охоты, но все же оплатит расходы императорского посольства, в том числе, конечно же, и представительские нужды.

— Это он так сказал?

— Он сейчас разговаривает с Никотеей, о чем точно, я, конечно, знать не могу, но судя по всему, и об этом тоже.

— Ну, вам, ясен пень, виднее, но мне как-то на свои гулять сподручней. Эх, узнать бы еще, о чем эта девица-красавица с тутошним головой беседует!..

— Догадаться нетрудно. Но к чему?

— Ну не просто ж так город Херсонес, шо в переводе с греческого означает «фиг заснешь», переименовали в «город севасты»!

— Это произошло много позже, — раздраженно начал Баренс.

— Лорд Джордж, я старый пугачевец, и не надо мне втирать благовония между ушей! Я в курсе, шо тут все Екатерина намутила, но она ж наверняка была секретный тамплиер и мутила с названиями городов, шоб хто ни попадя не отрыл тут невзначай какую-нибудь чашу Грааля. Ну или тарелу из того же сервиза… О! Простите, лорд Джордж, тут у меня дельце образовалось. Капитан, ты дорисовал? А то вон мой финансовый донор уже отзаботился о душе, сейчас будет заботиться о благах земных. — Лис осторожно взял в руки шедевр неизвестного в этой феме автора. — Замечательно. Буквально Пикассо — чернильный период!

* * *

Никотея терпеть не могла вытканные золотом жесткие платья из тяжелой парчи, делавшие ее слегка похожей на резную деревянную фигурку шахматного ферзя. Но положение обязывало, и она носила их с горделивым величием, как и положено высокородной севасте.

— Дядя, это было так ужасно! — распахнув ясные, как горные озера глаза, проникновенно шептала она, прильнув к руке сцепившего зубы родственника. — Должно быть, небеса отвернулись от нас.

— Ты права, — едва сдерживая стон, выдавил Григорий Гаврас. — Мой золотой мальчик! За что, за что они убили его?

— Я не могу судить об этом наверняка, мой дорогой дядя, но… — Она замялась, потупив взор.

— Ну говори же! Отчего ты замолчала?

— Мои слова могут быть неправильно истолкованы вами, я не решаюсь.

— Говори! Клянусь, что бы ты ни сказала, это останется между нами.

— Со мною плыл один воин, его звали Михаил Аргир. Он был влюблен в меня и потому иногда позволял себе сказать то, что в ином случае, возможно, счел бы опрометчивым.

— Михаил Аргир, — задумчиво повторил архонт. — Я знал его. Он был здесь пять лет назад. Тогда он звался Михаил Дука. Мы вместе сражались с печенегами.

— Он говорил мне об этом, — не замедлила с ответом Никотея, внутренне коря себя за то, что не уточнила вовремя боевой путь поклонника. — Но еще он утверждал, что очень скоро станет архонтом Херсонеса, владыкою Феодоро и всех земель, включая Росию и Малую Аланию.

— Что я слышу? — Архонт сурово нахмурил брови.

— Последний год Михаил Аргир был начальником дворцовой стражи, и император весьма отличал его среди других военных слуг. Все это время он умолял меня о благосклонности, а незадолго перед отъездом сказал, что очень скоро будет столь богат и знатен, что дядя Иоанн сам с радостью отдаст меня ему в жены.