Матильде очень хотелось жить в мирном королевстве, где люди не боятся друг друга и рады видеть своего государя, как дети рады видеть мудрого и доброго отца, или — она вздохнула — мать. Императрица уже плохо помнила свою матушку, и потому образ ее все больше и больше в воображении Матильды представал своеобразным ангелом в человеческом обличье, спустившимся с небес, чтобы умерить крутой нрав отца. Более это не удавалось никому. Именно она, принцесса Эдит Матильда, рассказывала маленькой дочке о стране, где люди не боятся друг друга. Правда — императрица еще раз покачала головой, давая понять своему рыцарю, что его предложение отвергнуто, — с годами она запамятовала, как называлась эта страна. Но почему тогда самой не превратить родное королевство в такую вот державу?

— Я не буду твоей женой, Конрад. И императрицей тоже не буду. Прости, мой добрый друг. Я возвращаюсь в Англию.

* * *

Сопровождаемые мощным эскортом, жертвы кораблекрушения двигались к Херсонесу, или, как называли столицу фемы жители Киевской Руси, Корсуню. По легендам, именно здесь принял крещение святой равноапостольный князь Владимир в обмен на руку и сердце византийской принцессы. Правда, сами жители города так и не могли сказать, в какой же именно церкви князь русов ступил на путь спасения души. Но одно всякий из них мог засвидетельствовать: россказни о том, что для взятия города Владимир перекрыл акведук, доставляющий в столицу воду, были не более чем выдумкой. К моменту похода князя Владимира сей акведук уже не действовал на протяжении многих лет, и Херсонес черпал воду из внутренних колодцев.

Симеон Гаврас, турмарх[30]и сын архонта Херсонеса, был мрачен и молчалив. Рассказ монаха о гибели младшего брата ранил его острее, чем любая из вражеских стрел за всю его долгую жизнь воина. Импровизированные носилки, сооруженные для обессиленной севасты, покачивались между четверкой неторопливых иноходцев. Симеон Гаврас ехал рядом, порой взглядывая на бледное лицо девушки, но не решаясь нарушить молчание, расспросить ее. Происшедшее не укладывалось у него в голове.

Кому и чем мог так навредить пятнадцатилетний мальчишка, что неведомому душегубу понадобилось его предательски, из засады убить? Монах говорил, что подлый убийца пронзил горло Алексея клыком вепря. Конечно, в этом можно усмотреть месть отвергнутого воздыхателя. Именно вепрь убивает Адониса, избранного среди прочих смертных богиней красоты. Но может ли статься, что за те два месяца, которые они не виделись, Алексей умудрился добиться расположения какой-то придворной красавицы и нажить себе непримиримого врага? И это в Константинополе, где красавицы легко доступны и нравы куда свободнее, нежели здесь. При мысли, что он больше никогда не увидит брата, Симеон закусил губу и сжал кулаки. Какая дикая несправедливость! Он еще раз поглядел на севасту. По бледной щеке Никотеи катилась слеза. Турмарх отвел взгляд. «Бедная, ей столько довелось пережить!»

«Он прекрасно держится в седле, — думала Никотея, из-под ресниц глядя на всадника в блестящей пластинчатой броне, покрытой синим плащом. — И по всему видать, храбрый воин. Конечно, сейчас он ужасно огорчен смертью брата, но это и к лучшему — немного сочувствия, немного слов о том, каким хорошим был бедный мальчик, и он в моих руках. Стоит ли рассказать ему об истинном убийце? Вероятно, нет. Ни к чему, чтобы даже косвенно смерть брата была связана в его голове с моим именем. Быть может, лучше открыть истину его отцу. Тогда в случае необходимости я буду иметь его среди верных союзников. Конечно, если рассказать историю гибели юного Алексея надлежащим образом. Сейчас, когда этот глупец, Михаил Аргир, на дне морском, ничего не мешает представить дело так, будто император, опасаясь усиления Гаврасов, решил подослать архонту убийцу. Провидению было угодно оградить правого от гибели, а ей выпало открыть мудрому правителю Херсонеса коварный замысел василевса. Надо еще продумать, что могло заставить дядю Иоанна пойти на столь решительный шаг, но в целом мысль удачная. Когда я стану править русами, такой союзник будет мне очень полезен». Она утерла слезу краем вышитого плата и потупила глаза, чтобы никто не видел злорадного огонька, мелькнувшего в них.

— Да ладно, отбрешемся как-нибудь. В конце концов действительно форс-мажор. Налет айсберга на «Титаник» и светопреставление! — рассуждал Лис на канале связи. Ни его, ни мессира рыцаря не радовала езда вторым номером на чужих конях, но, увы, идея бежать за колонной грела их еще меньше. — Шо и говорить, пока доспех спишут, трижды пожалеешь, шо выплыл. Но с другой стороны, прикинь, какая будет сенсация у здешних археологов, если они когда-нибудь его откопают! Это будет настоящая революция в науке. Я живо вижу заголовки газет: «Секретное оружие тамплиеров — уже в XII веке, едва возникнув, орден владел технологиями, позволяющими изготавливать доспехи, способные выдерживать автоматную очередь в упор!» Это еще шо — они тут все дно вскопают в поисках утерянного неизвестым крестоносцем пулемета! А если в этом мире тоже родится академик Фома Носовский, он здесь воздвигнет храм и будет рассказывать, шо Севастополь — это не только Херсонес, но еще и Иерусалим, а заодно и Мекка. А его затонувшая часть — как раз и есть та самая Атлантида, не путать с Антарктидой, рассадник высоких технологий и низменных страстей… по поводу собственного наличия.

— Лис, ты уверен, что я успеваю следить за твоей мыслью? — раздраженно отозвался Вальдар.

— О! Юпитер, ты сердишься? Значит, пришел в себя. Не, капитан, все фигня, кроме пчел, а если вдуматься, и пчелы — такая маленькая жужжащая фигня. Я бы на твоем месте подумал о другом. В таком непрезентабельном виде мы не можем войти в историю, нас там неправильно поймут. Надо срочно где-то раздобыть солидов на более солидный вид, потому шо ты можешь, конечно, рассказать тут всем, шо дал обет смиренного нищенства, но, боюсь, здесь твой подвиг не оценят. Как я слышал, в этих местах на такие фишки не подают.

— Там нынче в ходу не солиды, а иперперы.[31]

— Ну и пер-пер с ними, в смысле, с нами!

— Надеюсь, архонт не оставит без помощи людей, потерпевших крушение.

— Ага, ты уточни, был ли застрахован корабль и где тут ближайшая контора Ллойда. Капитан, ты перегрелся или перекупался — или все вместе. В общем, если у тебя нет продуктивной идеи на тему, где взять денег, мне придется самому шо-нибудь придумать. Опять же людям платить надо…

— Каким еще людям?

— Ну этим, варягам. Я их у императора перекупил.

— То есть как перекупил? На какие деньги?

— Они этот вопрос тоже задали. Я им вкратце рассказал, шо в смысле богатств император рядом с тобой — мелкий босяк. Но теперь же ж надо раздобыть звонких баблонов, потому как несолидно, тьфу! Не иперперно тебе появляться пред киевским Великим князем сам-друг, с мечом и в кальсонах.