Такой человек не может просто прочесть книгу по физике или истории, чтобы что-то повторить на лекции или выписать в тетрадь. Нет, книга по физике подаст повод к десятку новых изобретений, а книга по истории вдохновит и на поэму, и на торжественную речь. Универсальному ученому требуется хорошая память, но еще больше – умение вспоминать и обобщать, сразу встраивать новые сведения в уже обобщенные идеи, – так что явившаяся при таком встраивании искра вдохновения оборачивается и новым физическим или химическим законом, и новым риторическим аргументом.

«Краткое руководство к риторике» было написано в 1744 году как учебник для будущего императора Петра III, внука Петра I[60]. Основное внимание Ломоносов в нем уделяет первым двум этапам сочинения речи: нахождению материала и его расположению. Третий этап, произнесение речи, ученый излагает кратко, в основном равняясь на церковную риторику и ее школьные упражнения, такие как представлять мысленно то лицо, к которому обращаешься с речью, а также во время произнесения торжественных речей стоять прямо и почти неподвижно, допуская только единожды, в самый патетический момент, подъятие рук к небу и возвышенное устремление всего тела. Эта церковная риторика была ко времени Ломоносова уже стандартной и дальше воспринималась как само собой разумеющаяся: например, в XIX веке Н. В. Гоголь противопоставлял экзальтированную жестикуляцию католических проповедников и благостное спокойствие православных проповедников. На самом деле, католические проповедники наследовали культуре барокко, в которой каждая «идея» или «концепт» соответствует какой-то телесной позе, тогда как Ломоносов принадлежал классицизму, где наиболее убедительная поза – поза статуи, а переживания должны быть у слушателя. Спокойствию научил русских священников митрополит Платон Левшин (1737–1812), классицист по вкусам.

Для Ломоносова оратор – прежде всего историк и естествоиспытатель: история дает все необходимые знания о прошлом, а естественные науки – все знания о настоящем. Поэтому оратор может говорить обо всем – Ломоносов не раскрывает функции риторики, но понятно, что образовательная функция к ним относится:

Материя риторическая есть все, о чем говорить и писать можно, то есть все известные вещи на свете, откуда ясно видеть можно, что ритор, который большее познание имеет настоящего и прошедшего света, то есть искусен во многих науках, тот изобильнее материи имеет к своему сладкоречию. И для того, кто желает быть совершенным ритором, тот должен обучиться всем знаниям и наукам, а особливо истории и нравоучительной философии[61].

Ораторское искусство начинается с поиска идей, которые подходят к материи, то есть к предмету и одновременно содержанию разговора. Идея – это представление, которое есть у всех слушателей. Например, «время» все представляют себе по-разному, но «часы» – это общее представление, которое примерно одинаково у всех, мы все представляем себе циферблат и стрелки. Поэтому задача ритора – перевести слушателей от слишком отвлеченных представлений к более конкретным и ощутимым, так как риторика – социальная сила, объединяющая всех слушателей:

Изобретение есть собрание разных идей, пристойных к предложенной материи, о которой ритор говорить или писать хочет. Идеями называются представления вещей в уме нашем, например: мы имеем идею о часах, когда их самих или вид оных без них в уме представляем[62].

Материей речи Ломоносов называет то, что мы бы скорее назвали содержанием. Материя всегда сложна, имеет какой-то сюжет, с неизбежным моральным выводом. Ломоносов имеет в виду и греческую этимологию слова «тема»: полагание, положение, поставление, то, что ставится перед нами, чтобы мы дальше размышляли. В другом месте своего учебника он объявляет невеждами тех, кто «темой» объявляет библейскую цитату, которой посвящена церковная проповедь. Тема это реальное отношение вещей, а не текст о них, который всегда имеет в виду какую-то цель. Тема состоит из «терминов», то есть простых понятий, которые отграничивают ее от других тем, они как межевые столбы, отделяющие один участок от другого:

Материя, ритору предложенная, всегда есть сложенная идея и называется тема. Простые идеи, из которых она составляется, называю я терминами, н.п., сия тема: неусыпный труд все препятства преодолевает имеет в себе четыре термина: неусыпность, труд, препятства, преодоление. Предлоги, союзы и другие вспомогательные части слова за термины не почитаются[63].

При этом моральных выводов из одной и той же сцены может быть извлечено обычно несколько: ведь риторика Ломоносова обращается больше к разуму, чем к чувствам. Например, смотря на то, как ветер волнует море, мы можем сделать вывод и о силе ветра, которой ничто не может противостоять, и о переменчивости моря. Тогда ветер, например, это символ власти, а море – символ переменчивой человеческой судьбы, опасностей, которые поджидают человека. Раскладывая речь о ветре и море на идеи (которые понимаются в духе Гермогена, как стандартные элементы высказывания), потом можно собрать разные сюжеты, например о том, что никто не уйдет от судьбы или же, наоборот, что нужно быть решительным, как ветер, чтобы другие люди тобой восхитились и словно покорное море приняли твою волю:

Действие и страдание есть всякая перемена, которую одна вещь в другой производит. Перемену производящая вещь называется действующая, а та, в которой перемена делается, страждущая, н.п., в сем предложении сильный ветр море волнует сильный ветр есть действующая, море – страждущая вещь, а волнение есть действие в рассуждении ветра, страдание – в рассуждении моря. Отсюду происходит о термине предложенныя темы 6 идей: 1) о нем самом как о действующей вещи, 2) о той, в которой она действует, 3) а самом действии, 4) или, противным образом, об оном же термине как о страждущей вещи, 5) о той вещи, от которой он страждет, 6) о самом страдании. К действию можно присовокупить идеи о инструментах, вспоможениях, воспящениях, о удобности, возможности или о неудобности и невозможности, н.п.: деревянный конь был инструмент и способ ко взятию города Трои[64].

Мышление Ломоносова эмблематично: ветер и море образуют что-то вроде герба, эмблемы, и ее можно подписать разными девизами, во славу воли, решительности или же готовности к любым испытаниям. Нельзя не вспомнить, что в 1705 году по заказу Петра I в Нидерландах была напечатана книга «Символы и Эмблемата», состоявшая из круглых эмблем и девизов на разных языках – она должна была создать новую культуру аристократических гербов, но оказала влияние на воображение русских образованных людей на много поколений вперед. Ломоносов требовал развивать и реалистическое воображение, представляя слушателям географию и возможные места описываемого действия. Например, оратор должен при поиске материала воображать не только вещи, но и места, на которых им естественно находиться:

Место подает первые простые идеи: 1) чрез движение вещи по оному, н.п.: место