не было, но были уверенно и стильно танцующие девушки. Он все не мог поверить и охватить разумом, что все они — иностранки. Его помнили со вчерашнего вечера, ему улыбались, и кто-то подошел пригласить на танец. Возникшая Сирена замахала руками и что-то сказала по-английски. Флан, к сожалению, учил в школе немецкий.

Они начали танцевать. Теперь он чувствовал ее как свое тело и танцевал гораздо уверенней. Она глядела на него ласковым взглядом и всячески поощряла нежными улыбками. Август старался. Тигран нашел себе партнершу-француженку и танцевал рядом, наблюдая за ними.

Ближе к концу вечера Сирена вдруг выговорила на русском одну правильную фразу:

— Пойтем на море гулять.

Август улыбнулся, почувствовав, что кто-то научил ее этой правильной фразе. Они пошли вдоль берега фосфоресцирующего моря, среди летающих светлячков. Все было таинственно, прохладно, свежо и интригующе.

— Где вы живете? — спросил Август.

— В Будапешт, — ответила, улыбнувшись, она. — Сятем, — предложила Сирена на пустынном пляже, указывая на лежаки. Они сели друг против друга.

— Ты очень танцуешь! — сказала она.

Август понял, что она хотела сказать, и поблагодарил.

— Я очень хотела прийти видеть твой футьбол, но я завтра уезжал Ялта.

Август и не ожидал, что это неземное удовольствие — общаться с Сиреной — продлится. Вечной нирваны на земле не бывает. Он сидел смущенный, не зная, что сказать или сделать. Он первый раз в жизни был наедине с иностранкой. Она была совершенно из другого мира, абсолютно неведомого ему.

Волны, тихо плескаясь, танцевали свой полонез. Сюда еще доносилась музыка из лагеря.

— Потанцуй, — сказала она. Он встал, и они начали медленно танцевать на гальке, вплотную прижавшись друг к другу. Ее красивое лицо было совсем рядом, в сантиметре от его лица. Она прерывисто, нежно дышала. Он не мог осмелиться, она не была Леночкой, она была иностранкой. Он злился на себя и пытался найти хоть каплю исчезнувшей смелости. Но никак не мог решиться и переступить невидимый барьер. Ему было всего лишь пятнадцать лет.

На прощанье, после танца, они поцеловали друг друга в щеки, и она задержала его губы около своей щеки. Видимо, это был какой-то знак — для более опытного… Но Август его не понял.

Так закончился его молниеносный роман с иностранкой. Лежа ночами в кровати, он долго не мог заснуть, мечтая о том, как бы все было, если б она не уехала.

Через два вечера Тигран познакомил его с полькой, но она не умела танцевать, как Сирена. Хотя у нее были очень красивые губы и шея. Это напоминало ему кого-то…

Часто поздно вечером Тигран с турчанкой Айсидорой и Августом уходили в море на лагерной спасательной шлюпке. Когда заплывали далеко, Август пересаживался на весла, а они сидели сзади на корме и о чем-то таинственно смеялись. В лагере поговаривали, что у них был роман, но никто точно ничего не знал, и целующимися их не видели. Турчанка была загорелая, с курчавой головой, стриженной под мальчика, и с великолепной, как у статуэтки, фигурой. Смуглость ее тела возбуждала и звала коснуться этой необыкновенной кожи. Она строила глазки одновременно и Тиррану и Августу и была уже по-женски кокетлива. Ее возраст определить было трудно: есть такие вечно юные лица. Но никто в лагере не сомневался (вечно гамлетовский вопрос), что она давно уже была женщиной.

Когда они пристали к берегу, Тигран сказал, что гребле он его может подучить. Рассмеялся и добавил, что завтра вечером старший отряд идет на всю ночь в лес — печь картошку у костра. Он приглашает и Августа.

После вечернего ужина все запаслись рюкзаками, одеялами, картошкой, спичками и фонариками. Они шли около часа по темному лесу, ведомые Тиграном, как Данко, к костровой поляне. Роберт теперь все старался примазаться к Августу, наблюдая его необыкновенную популярность в лагере среди детей и среди взрослых.

Лаура была одета в тонкий сарафан и вместе с Тиграном закладывала картошку в яркий костер под уже обгоревшие внизу головешки. Потом Августу дали прут, которым нужно было прокалывать и вытаскивать из огня обуглившуюся снаружи картошку. Август никогда не ел запеченную картошку, и Лаура всячески старалась ему помочь. В три часа ночи все повалились сытые и сонные на разбросанные вокруг одеяла — спать. Тигран объявил, что разбудит всех к шести, чтобы к семи вернуться в лагерь. Костер догорал, ночь начала гаснуть тоже. Все легли вповалку. Лаура оказалась между братом и Августом, защищенная с двух сторон. Август пытался найти голове удобное положение, он еще никогда не спал без подушки. Лаура, увидевшая это, протянула свою руку и положила ему под голову. Это был дружеский жест, и Август оценил ее внимание к нему и заботу.

— Так будет удобней, — сказала она в бликах догорающего костра. Он не знал, что делать, и медленно, неуверенно опустился на ее руку. Все моментально уснули, убаюканные лесным воздухом. У костра невдалеке сидели сторожившие их Тигран и турчанка, они были ответственные за мероприятие.

Спросонья Август решил, что ему показалось… Он двинулся, шевельнул головой и почувствовал, как его губ касается что-то, еле ощутимо, будто нечаянно. Он попытался понять, что это. Август лежал на ее запястье, спиной к ней. Ему не почудилось и не померещилось: пальцы Лауры касались его губ. Его дыхание согревало их. Когда он вдыхал, то касания не было. Но когда он выдыхал, ее пальцы касались губ Августа.

Он был смущен тем, что неожиданно это нечаянное прикосновение ему так безумно понравилось, было приятно и странным, непонятным образом возбуждало. Стараясь дышать ровней, он выдохнул и снова ощутил ее нежные пальцы с тонкими ногтями. Испугавшись, что могут увидеть, хотя вокруг была абсолютная темнота, он приподнял голову и посмотрел — у догоревшего костра никого не было. Он осторожно, думая, что она спит, опустил голову на ее руку опять. Сомнений не было, пальцы то касались, то скользили, то перебирали, как по клавишам, его губы. Это все во сне, подумал он. И ему стало жутко стыдно, что он прикасается к пальцам спящей Лауры и пользуется ее бессознательным состоянием. Он хотел отодвинуться назад, но тогда бы он просто коснулся