И первая алюминиевая ёмкость для воды из-за множественных вмятин пришла в негодность всего через две недели. Однако всем известно, что если долго мучиться, то что-нибудь получится. И вот однажды, я обратной стороной крюка потянул шайбу на себя, а затем резко вложил её плашмя в сам крюк клюшки. И хоть бросок был неточен, шайба всё равно полетела по требуемой параболической траектории. А затем с каждым днём броски становились всё точнее и точнее.

И вот сейчас, стоя на сцене александровского ДК, я намеревался забросить шайбу в ведро примерно с семи метров. Народ в зрительном зале немного поутих, пока я выкладывал на деревянный пол четыре хоккейные шайбы, и оставалось дело за малым — не опозориться. Иначе на хоккей люди просто не придут.

— Смертельный номер, понимаешь ли, — крякнул я в микрофон и первую шайбу запустил точнёхонько в ведро.

— Бам! — брякнул о стенку ведра первый черный резиновый диск, залетев внутрь.

— Бам! — тут же практически по той же траектории проследовала вторая шайба.

— Бам! — и третья шайба юркнула внутрь, сместив ведро сантиметров на тридцать в сторону кулисы.

«Чёрт», — выругался я и замер на пару секунд с последней четвёртой шайбой.

— Шайбу! Шайбу! Дед Мороз! — вдруг стали скандировать парни на первых рядах, вызвав у остальных зрителей взрыв хохота.

— Дома возьмёте столько леденцов с полки, сколько сможете проглотить, — прокрякал я в микрофон, подражая Ельцину, который что-то подобное скажет на встрече с избирателями в Казани. Правда, он будет иметь в виду суверенитет, а не леденцы.

После чего мои руки выполнили четкое и отработанное движение, и шайба устремилась в сторону эмалированного ведра. Однако она зараза всё же угодила в переднюю дужку, сдвинула это ведро ещё дальше и лишь каким-то чудом, перекувыркнувшись в воздухе, брякнулась вовнутрь.

— Гооол! — заорали парни с передних рядов, а остальной народ искупал меня в овациях.

— Я, понимаешь ли, устал, я ухожу! — сказал я, не переставая улыбаться. — А вы приходите в субботу на хоккей, где будет разыгран суперприз! — я вытащил из мешка для подарков коробку с радиоприёмником «Альпинист» и добавил, — поддержите наш родной «Металлист»! В заключении, понимаешь ли, будет песня. Давай гитарист, играй!

Я махнул рукой и из ближайшей ко мне кулисы вышел парень с электрогитарой, которого кажется, звали Эдик и на трёх блатных аккордах заиграл элементарный музыкальный мотив. Я для куража набрал побольше воздуха и во всю силу своих спортивных лёгких заорал:

Новый Год к нам мчится!

Скоро всё случится!

Сбудется, что сниться!

Что опять нас обманут, ничего не дадут!

Ждать уже недолго!

Скоро будет елка!

Только мало толка!

Если Дед Морозу песню дети не запоют!

— Шайбу! Шайбу! Дед Мороз! С Новым годом! На хоккей! — выкрикнул я, убегая за кулисы местного ДК.

А следом за мной буквально вылетела красная как свекла руководительница агитбригады Кира Нестерова и прорычала в микрофон:

— Пять минут антракт!

Затем кулисы медленно сомкнулись, разделив артистов и зрителей толстой бархатной тканью. А на меня словно ураган налетели девчонки и парни из этого творческого коллектива. Кто-то меня обнимал, кто-то жал руку, кто-то хлопал по плечу, а кто-то из девушек даже умудрился чмокнуть в щёку, и все наперебой твердили, что моё выступление — просто бомба.

— Я так хохотала, что мне чуть плохо не сделалось, — шептала Сусанина, обнимая меня со спины.

— Сам от себя не ожидал, — бубнил я.

— Ну-ка, успокоились! — скомандовала товарищ Нестерова. — А то пулей у меня вылетите из самодеятельности! А вам, товарищ Тафгаев, я вот что скажу: «Я буду жаловаться на завод лично товарищу Рогуту за то, что вы своей хулиганской выходкой сорвали наше плановое представление». И вообще, больше к моей агитбригаде даже не приближайтесь!

— Тогда в следующий раз я выступлю с бабушками, которые поют народные песни, — хохотнул я. — Приходите на хоккей, в жизни станет всё окей. Так чтааа, понимаешь ли.

— Посмотрим, — рыкнула Кира Нестерова и тут же прикрикнула на свою творческую команду, — разошлись на исходные позиции! Второе отделение начинаем со сценки про передовиков производства! Ярик, готовь музыку.

И парни с девчонками, словно играя в прятки, мгновенно разбежались кто куда. «Ничего себе дисциплинка, мне бы такую в команду», — присвистнул я про себя. И чтобы перевести дух, уселся на табурет рядом со звуковым пультом, за которым работал Ярик, худой паренёк среднего роста с длинными каштановыми волосами.

— Отличная песня, — буркнул он. — Странно, но я раньше такой никогда не слышал. Это что-то новое из «Самоцветов»?

— Аха, «Песняры», — кивнул я. — Да это так, был экспромт, набор слов. Я сейчас и не вспомню, о чём пел.

И вдруг мой взгляд случайно зацепился за маленькую наколку, которая была выполнена на руке Ярика чуть повыше запястья. И наколка эта была в форме правильного пятиугольника, то есть пентагона. Исстари в народе говорили, что пятый угол — это то чего нет, или то, что найти нельзя. Может быть, Ярик, выходя в хулиганский радиоэфир, думал, что надёжно спрятался в своём пятом углу? Глупо, очень глупо.

— А ты случайно не знаешь, где раздобыть записи «Deep Purple», «Led Zeppelin» и «Pink Floyd»? — спросил я.

— Неее, такое не слушаю, — соврал мне паренёк и как бы случайно подтянул рукав рубашки вверх, чтобы скрыть свою маленькую предательскую наколку.

— Если ты такое не слушаешь, то передай одному наивному радиохулигану, что его ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы всей страны, как парня кого-то лет двадцати, — сказал я.

И в этот самый момент театральные кулисы разошлись в разные стороны, а Ярик, застыв с открытым ртом, нужную музыку на магнитофоне не включил. Поэтому я сам хлопнул по клавише «пуск» и, постучав костяшками себя по голове, тихо прошептал:

— Умнее надо быть, Пентагон. Скажи спасибо, что я — свой.

* * *

Пробуждение утром следующего дня вышло крайне тяжёлым. Голова гудела так, словно я после вчерашнего концерта назюзгался так, как это сделала вся агитбригада «Фреза» в полном составе, намешав водку, пиво и вино. Наверное, сработал так называемый стадный инстинкт, когда один непьющий человек, оказавшись в компании, где все усугубляют, наутро испытывает что-то наподобие похмелья. Поэтому я, первым делом встав с кровати, босиком в одних трусах прошлёпал на