В 1883 году избранный повторно в Законодательное собрание Нью-Йорка Теодор Рузвельт провел впечатляющую кампанию за избрание на пост спикера. Он сознательно выступал как самостоятельный кандидат, не пользующийся поддержкой партийной машины. Он рассчитывал на то, что республиканцам понравится независимый спикер, не относящийся ни к какой группе, секте, клике, боссу или другому человеку. Рузвельт провел очень личную кампанию, разослал письма всем членам фракции и посетил многих из них, часто в самых удаленных уголках штата. Кампания была блестящей, но очень утомительной. И все же Рузвельт проиграл Титусу Ширду – самому обычному представителю партии.

Сразу после поражения Рузвельт чувствовал себя отвратительно. Его терзало разочарование – очень непривычное состояние для человека, который всегда поражал всех позитивным настроем. Друзья заметили, что молодой «денди» превратился в умудренного опытом постаревшего человека.

Впрочем, это длилось недолго.

Впоследствии Рузвельт писал в «Автобиографии» о том, что он вскоре понял (или, по крайней мере, решил), что поражение не просто ценно, как и возможная победа, но даже еще ценнее. Оно позволило ему «достичь большего, чем на посту спикера». Он провел хороший бой, и это не осталось незамеченным. Рузвельт считал, что приложенные усилия укрепили его положение в Законодательном собрании. И это не было заблуждением проигравшего. Спикер Ширд проявил щедрость к своему противнику, когда речь зашла о дележе постов в комитетах. Рузвельт получил заслуженную награду. Вскоре по его просьбе он был включен в комитеты полиции, банков и городской комитет и даже стал председателем последнего. Этот пост позволил ему провести весьма впечатляющие реформы и стал ключом к руководству штатом и даже государством в целом.

Думая о Теодоре Рузвельте, сразу представляешь себе икону принципа, уверенного лидера, готового бороться за абсолютный идеал. Это очень важный аспект политической философии и личного характера Теодора Рузвельта. Именно этот аспект он считал наиболее привлекательным. Тем не менее Рузвельт в первую очередь был и оставался политиком, а не идеалистом. «Ни одному из тех, кто изучает американскую историю, не нужно напоминать, – писал он в The Century в 1900 году, – что конституция США – это целый набор компромиссов». В книге «Рузвельт-республиканец» (1954) Джон Мортон Блум приводит слова Рузвельта, который называл компромиссы «великим соблазном», но в то же время считал, что «публичные люди всегда обязаны идти на компромиссы, чтобы чего-нибудь добиться». И действительно, как писал сам Рузвельт в популярной биографии самого несгибаемого из всех политических лидеров мира, Оливера Кромвеля, «свободные люди, управляющие собой сами, должны иметь силу принимать необходимые компромиссы, идти на необходимые соглашения, отказываться от предубеждений и даже принципов. И каждая группа должна в определенной мере подчинять свои собственные интересы интересам общества в целом».

Компромисс – это необходимость и одновременно удобное средство. Часто он оказывается единственным способом продвижения и достижения поставленной цели.

Несомненно, предпочтительнее придерживаться принципов, однако это не всегда возможно. А иногда приверженность принципам оказывается «ошибочным курсом», пусть даже и очень «привлекательным». Однако, путешествуя по порой опасным водам компромисса, никогда нельзя терять моральных ориентиров. «Компромисс, который является первым шагом к злу, абсолютно недопустим». Рузвельт иногда шел на компромиссы – получал меньше, чем хотел, или отдавал больше, чем хотел. Но он никогда не шел на моральные компромиссы. Понятия «любой ценой» для него просто не существовало.

Яркая деятельность Теодора Рузвельта – неустрашимого и неутомимого главы нью-йоркской полиции – заставила местных и даже национальных политиков говорить о нем как о потенциальном кандидате на пост президента. Когда журналисты Линкольн Стеффенс и Джейкоб Риис с радостью сообщили Рузвельту об этих разговорах, он не только не обрадовался, но и пришел в ужас. Если сказать человеку, что его ожидает величайший пост, первой реакцией будет страх. Это сделает его непригодным к любой политической работе, не говоря уже о президентстве.