мозгов, было открывать проход после команды. Что он и сделал. Рейчел прошла через турникет и направилась к дирижаблю. К этому времени дождь стал еще сильнее.

– Не оборачивайся, – шептала она себе. – Не оборачивайся.

Но сомнения – вещь упорная. С каждым шагом в сторону «Пегаса» они не давали покоя беспокойному воображению Рейчел. Может, все же оглянуться и проверить, просто чтобы убедиться, просто чтобы точно знать, что ее не заметили? В голове прозвучали голоса дяди Бруно и Летиции, которые в унисон произносили: —«Нет! Выше голову! Не оборачивайся! Будь хозяйкой!»

Рейчел обернулась.

Сначала ей показалось, что все хорошо. Она увидела лишь огромную толпу, дождь и невысокого скрипача, наигрывающего очередную мелодию.

Но тут директор приюта повернула голову в ее сторону.

На кратчайшее мгновение их взгляды встретились.

Рейчел быстро отвернулась. Опустила голову и быстро, как только могла, направилась внутрь дирижабля «Пегас».

А возле турникетов элегантная директор приюта замерла под зонтиком. Несколько секунд она смотрела, как по трапу в дирижабль торопливо поднимается маленькая фигурка. И заговорила со стоящим рядом полицейским. Они обсудили наилучший вариант действий.

Затем директор прошла через толпу кричащих женщин, толкающихся мужчин и плачущих детей туда, где играл на скрипке уличный музыкант в странной шляпе, похожей на птицу. Под нестихающим дождем и ветром скрипка смолкла.

И директор приюта очень ясно объяснила Йозефу Центуриону, что она от него хочет.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Книга втoрая

20. Детство Йозефа Центуриона

Рейчел проснулась перед рассветом на палубе дирижабля «Пегас» и обнаружила, что на нее смотрит странный человечек в шляпе-пингвине.

– Изабелла, ты хорошо спала! Нам надо раздобыть тебе завтрак, мы прибываем через час.

Йозеф Центурион улыбнулся. Воздух над облаками был прозрачен и свеж. «Пегас» шел с хорошей скоростью по светлеющим небесам.

Рейчел встряхнулась, просыпаясь окончательно. Она словно невзначай потрогала левый носок, сделав вид, что почесывает лодыжку. Да, листок все еще там. Хоть это хорошо.

Большинство пассажиров все еще спали, свернувшись под одеялами. Семейные прижимались друг к другу ради тепла. Йозеф развел руки, встряхнулся, неожиданно опустился на колени и выполнил двадцать отжиманий. Рейчел понаблюдала за ним и, не сдержавшись, захихикала.

– Каждое утро вот уже двадцать лет! – гордо сообщил он, водружая на место шляпу-птицу. – Секрет вечной молодости.

Рейчел улыбнулась. Она не сказала того, о чем подумала: что на самом деле Йозеф совсем не выглядит вечно молодым. Вместо этого она попрыгала и сама сделала десять отжиманий, опираясь коленями – так, как, ей было сказано, рекомендовано делать молодым людям.

Йозеф смотрел на нее и важно кивал, словно тренировал ее для Олимпийских игр.

– Хорошо, дорогая Изабелла, но держи спину прямо. Мы еще позанимаемся позднее.

– Расскажи мне о своей сестре Лотте, Йозеф, – попросила Рейчел, когда они сидели, завтракая пончиками.

Йозеф немного помолчал.

– Я тебе о ней рассказывал вчера вечером. Абсолютный ангел. Что еще тебе рассказать?

Рейчел подумала.

– Где она сейчас?

Лицо Йозефа омрачилось.

– Если честно, то не знаю.

– Не знаешь?

– Нет. Мы… потеряли друг друга. Много лет назад.

– Потеряли? Но как? Как ты мог потерять того, кого так сильно любил?

Рейчел подумала о Роберте и насколько тяжелыми оказались даже несколько недель разлуки.

По лицу Йозефа пробежало облако. Рейчел поняла, что ему стало очень грустно.

– Меня никто еще об этом не спрашивал.

– Почему?

– Наверное, потому что никому не интересно.

Он печально улыбнулся. Той улыбкой, когда знаешь, что потерял нечто и нет надежды это вернуть.

– Мне интересно.

Рейчел взглянула ему в глаза. Йозеф тяжело вздохнул.

– Все это случилось из-за Чарльза Мальстайна.

Йозеф обвел взглядом палубу дирижабля, словно проверяя, не подслушивают ли их. У Рейчел сжалось сердце. Неужели Мальстайн в центре и этой истории?

Йозеф заговорил негромко, время от времени откусывая от пончика.

– Я тебе уже рассказывал, что моя семья жила в деревне на востоке. У меня действительно было замечательное детство. Но все изменилось одним весенним днем.

Я вернулся домой и увидел возле него полицейских. Они сказали, что мой отец подозревается в воровстве. Полицейские обыскали каждую комнату и нашли деньги, драгоценности, женскую шляпку, наручные часы, две бутылки дорогого вина, несколько галстуков и чучело пингвина. Отец не пытался ничего отрицать. Ха! Такой мошенник! Он даже пригласил полицейских в дом выпить чая перед отъездом. Мы ели пирог и распевали песни, пока отец собирал небольшую сумку с вещами, отправляясь в тюрьму. Это было чудесное прощание.

Мы остались на попечении дяди Леонарда, брата отца. Он называл себя изобретателем, но в жизни ничего не изобрел. При этом он был близким другом местного землевладельца и губернатора области. Человека по имени Чарльз Мальстайн.

Рейчел ахнула.

– Да, дорогая. Того самого. У нас началась совсем другая жизнь. Мальстайн поручил Леонарду управлять нашим домом. Через несколько недель Леонард отослал мою мать в какое-то местное лечебное учреждение, заявив, что она больна. Мы с Лотте остались одни с этим отвратительным человеком. И нам приходилось делать все, что он прикажет.

Уже тогда Мальстайн ненавидел детей. Ненавидел их смех. И начал издавать для нашей области особые законы. Детей заставили работать целыми днями, а с наступлением темноты они обязаны были сидеть по домам. Мы не могли встречаться с другими детьми, купаться в реке, гулять по полям.

Дядя Леонард правил нашим домом как мини-Мальстайн. Он все время пил – сидр днем и бренди по вечерам. Сидел на кухне и что-то рисовал в блокноте с обложкой из кожи, делая вид, будто изобретает самолет без крыльев. Но однажды, когда наш дядя заснул, мы с Лотте тайком заглянули в его кожаный блокнот. И знаешь что? Страницы были пусты. Только на одной он написал в уголке несколько слов.

«Ненавижу Йозефа. Он дьявол, который мешает мне работать. Надо с ним разделаться раз и навсегда».

Мы пришли в ужас. Лотте сказала, что мне надо бежать, но я хотел остаться с ней. Можешь представить: отец в тюрьме, мать заперта невесть где «ради ее здоровья», и посетителей к ней не допускают. Кроме Лотте у меня никого не осталось. Я цеплялся за нее, как за спасательную шлюпку. И сказал, что если мне надо уходить из дома, то она уйдет со мной.

Мы начали планировать побег.

Поначалу я предложил насыпать яду в бренди Леонарда, но Лотте сказала, что, хотя она и ненавидит Леонарда до глубины души, убить другого человека не может. Поэтому мы решили добавить в его вечерний напиток снотворное – достаточно сильное, чтобы он крепко заснул, но не такое сильное, чтобы он умер. Тогда мы сможем убежать из дома, забраться в один из поездов, что проезжал по ночам через нашу деревню, и к тому времени, когда Леонард проснется, мы будем уже далеко.

Все шло по плану. В один из дней мы тайком вышли из дома, добрались по тропинкам до аптеки и попросили у аптекаря снотворное, объяснив, что