Пока она укрывала девочку и подтыкала одеяло под ее хрупкое тельце, он окинул взглядом скудную обстановку, кружевные занавеси на окне, маленькую деревянную куклу на туалетном столике.

— Вы хорошая мать, миссис Грэм. Люсинда прижала палец к губам.

— Давайте спустимся вниз, пока мы ее не разбудили. — Но дело было не в том, что ребёнок проснется. София спала, как ангел.

Он пошел за ней вниз по лестнице, а потом оглянулся.

— Ступеньки скрипят. Я попрошу Брауна посмотреть, не нужно ли их починить, и попрошу сделать перила.

Каждый день с тех пор, как они приехали сюда, Люсинда сетовала на отсутствие перил.

— Я не могу платить за дом больше, так что не беспокойтесь. Я заключила договор с мистером Брауном на этот дом, как он есть.

Он оглядел маленькую гостиную и сжал губы.

— Утром поговорю с Брауном.

— Право же, милорд, в этом нет необходимости. — Она улыбнулась. — Благодарю вас, что помогли мне с Софией. Когда-нибудь вы станете замечательным отцом.

— Благодарю, дети — это не для меня. — Пятна тусклого румянца выступили на его щеках. — Я ничего не имею против них, если они похожи на вашу дочку. Но младенцев не люблю. — Он поморщился. — Они так вопят.

Вспомнив, как относился Джеффри к младшим сестрам и братьям, Люсинда покачала головой.

— Вы скоро привыкнете, дети быстро растут. Уонстед остановил взгляд на ее губах, дыхание его участилось.

— Софии повезло, — тихо произнес он.

— Она очень милая, — прошептала Люсинда.

Он положил руку ей на плечо, рука была горячей и, казалось, прожгла ее насквозь.

— Я знаю, миссис Грэм, каких усилий вам стоит сохранить вашу семью. Вы на правильном пути.

Его губы — чувственные, зовущие, мягкие, как бархат, — были совсем близко от ее губ. Она попыталась посмеяться над его похвалой, но смогла лишь улыбнуться. Темный завиток волос упал на его широкий лоб. Ей захотелось откинуть этот завиток с его лица, разгладить его лоб, прижаться губами к его щеке. Но Люсинда лишь прерывисто вздохнула.

— София — моя радость, и от этого жизнь кажется мне не такой тяжелой.

— Вы могли бы многое принести в жертву тому, кого любите.

Она покачала головой.

— Возможно, не знаю. Знаю лишь, что должна заботиться о Софии.

Он придвинулся ближе, обдав горячим дыханием ее губы. Ее охватило желание.

Время, казалось, остановилось.

Господи, что она делает? Люсинда отскочила.

Уонстед вопросительно наклонил голову.

— Вы не можете отрицать, что нас влечет друг к другу.

— Будем считать, что это ошибка, милорд. — Она смотрела на него из-под опущенных ресниц. Ведь она вела себя ничем не лучше блудницы, а теперь отвергала его.

Он пришел в замешательство и резко поклонился.

— Прошу прощения, я неправильно истолковал ситуацию.

Единственное, чего Люсинда хотела, — спокойно жить с Софией. Но сама лишила себя покоя, то и дело совершая опрометчивые поступки.

— Прошу вас, не нужно никаких объяснений. По моей вине произошло недоразумение.

Люсинда виновата в том, что вышла замуж за Денби, в том, что у нее не хватило храбрости во всем разобраться. Но не убеги она от мужа, не встретилась бы с лордом Уонстедом.

— Не будем искать виноватых, — произнес Уонстед, кривя губы. — Впредь постараюсь вам не навязываться.

Люсинда промолчала, как ни горько ей было это слышать.

— Но наш договор по-прежнему остается в силе, миссис Грэм?

Что он имеет в виду?

— Вы вернетесь в комитет как представитель Грейнджа? Я сказал викарию, что вы вернетесь.

— Да, наш договор остается в силе, — прошептала Люсинда.

— Я рад. — Он крепко сжал ее руку и поднес к губам. Люсинду бросило в жар, голова закружилась. Какая же она дура!

— Благодарю вас, — произнес Уонстед.

— Всего хорошего, милорд. — Она указала на дверь.

— Всего хорошего, миссис Грэм. Буду ждать шахматной партии в среду.

С этими словами Уонстед вышел.

Люсинда не двинулась с места, пока стук копыт не затих вдали. Потом вернулась в гостиную и в полном изнеможении опустилась на диван. Это нужно прекратить. Сегодня же. Но почему у нее так хорошо на душе? Почему она счастлива?

Одна партия в шахматы. Что в этом дурного, если она ясно даст понять лорду, что они могут быть только друзьями? А он согласился предоставить для проведения праздника свою землю только потому, что она его попросила.

Когда праздник пройдет, она разорвет их договор.

— Джевенс сказал, что я найду вас здесь, миссис Грэм. Люсинда резко обернулась.

— Лорд Уонстед.

Великолепный темно-синий сюртук и накрахмаленная белая рубашка выгодно подчеркивали его суровые, строгие черты.

— Я не знала, что вы дома. Мистер Джевенс сказал, что вы не будете возражать, если я выберу себе книгу из вашей великолепной библиотеки.

— Большую часть книг собрал мой дед. Вы нашли что-нибудь себе по вкусу?

Она показала ему томик в зеленой кожаной обложке. «Макбет».

— А, Шекспир. Конечно. Вы говорили, что любите его пьесы.

Запомнил.

— Надеюсь, вы не возражаете?

— Пожалуйста, берите что хотите. Мне жаль, что столько книг пропадает без пользы.

— А вы их не читаете?

— Читаю. — Он озорно улыбнулся. — Но предпочитаю шахматы.

Она ничего не ответила, а он подошел к окну и посмотрел на изгиб обсаженной деревьями аллеи.

— Мой предок выстроил эту часть дома в шестнадцатом веке.

Тема довольно безобидная.

— И с тех пор дом принадлежал вашей семье?

— Да. Нам удалось выжить во времена Генриха Восьмого и Кромвеля. — Он повернулся к ней; улыбка придала его лицу сурового воина совершенно юношеский шарм.

— Действительно, повезло. — Предки самой Люсинды сохранили верность Стюартам и потеряли все, пока Реставрация не вернула им утраченное. С каким удовольствием она рассказала бы ему историю своей семьи, поделилась бы гордостью за своих праотцев. Она сплела пальцы. — Вы зачем-то искали меня, милорд? Я закончила наши дела с миссис Хобб.

Он выгнул бровь.

— Мне хотелось бы узнать ваше мнение об одном деле, требующем вкуса и здравого смысла. Кажется, вам дано в избытке и то, и другое.

— Мне, милорд?

— Да. Пойдемте со мной. — Он направился к двери напротив той, в которую она вошла.