в ладошку, напоминая о своей персоне. Рощаковский снова к нему обратился, что-то сказал, а потом спросил меня:

— Ну что, Василий Иванович, расскажете журналисту о том, как вы бились на палубе?

Отчего же было не рассказать? Хвастаться своими подвигами завсегда приятно. И я через лейтенанта удовлетворил любопытство француза, рассказал историю со своей стороны. Потом показал повязку на затылке, пояснил, что тоже получил неплохо. Вскоре интервью закончилось, и журналист убежал из палаты, строчить срочную статью. Я же опять остался в палате с лейтенантом один на один.

— Как ваша нога? Японец ее вам сильно повредил?

— Да так, ерунда, — отмахнулся Рощаковский. — Пуля мышцу прошила и под кожей остановилась. Я ее потом ножом выковорял — ничего страшного. Болюче только было, словно кувалдой дали и неожиданно. Я же впервые ранение получил, не знал каково это, потому и осел на палубу. Думал все — без ноги остался. Стыдно признаться — испугался сильно. А потом меня второй раз подстрелили. Но там уже серьезно оказалось — пуля так в ноге застряла и сидеть осталась. А ляжка синяя совсем стала.

— Оперировать не собираются?

— Готовятся, ищут где эфир достать.

— А что сами врачи говорят?

— Говорят, что повезло. Кость цела, служить еще буду. Я тут, Василий Иванович, телеграмму в Питер послал, описал, что да как тут случилось. Так что, думаю, теперь и япошкам от мировой общественности и китайцам заодно достанется.

Так оно и оказалось. Несколькими днями позже я узнал, что наш МИД вручил ноту китайскому послу и Пекину пришлось признать свое упущение и прямое попустительство. Китайского адмирала, за то, что проявил халатность и бездействие, сняли с должности, а Японию постигло всемирное осуждение. Оно и правильно — коли взялся вползать в цивилизованный мир, так и веди себя по-цивилизованному и не смей нарушать договоренности. В данное время правила ведения войны требовалось строго соблюдать.

Рощаковского я оставил. Его прооперировали, залечили и вместе со своими матросами отправили на Родину. Там он предстал героем и получил свою славу, к которой он, по его заверениям, совершенно не стремился. Я же остался в Чифу и застрял здесь на целых две недели. Здесь же в городе меня настигла весть, что Витгефт, не смог прорваться во Владивосток, а приняв краткий бой с несколькими кораблями противника и заметив с парящей над «Бобром» чайки приближающуюся эскадру Того, приказал возвращаться. Что и произвел, успешно уйдя от преследования. Здесь же, в Чифу я узнал, что Николай родил-таки себе долгожданного наследника. И праздничное настроение поселилось в сердцах каждого русского человека. Отпраздновал и я, выпив за хрупкое здоровье мальца, пожелал ему поменьше болеть. С этого момента я стал ожидать своего отзыва с востока Империи.

Глава 8

Найти корабль, который бы согласился выйти в Артур мне стоило больших трудов. Малые джонки, лоханки и шаланды мне не подходили — грузоподъемность малая и тихий ход. Только на десятый день пребывания в мирном городе мне удалось договориться с капитаном парохода пришедшего в порт под французским флагом, и с это дня я принялся активно закупаться. Денег потратил уйму, забил пароход под завязку мясными консервами и крупами, потратил почти всю свою наличность. Капитану за фрахт заплатил заранее, да еще и с премией за риск и, дождавшись пасмурной погоды, мы вышли из Чифу. Шли с таким расчетом, чтобы оказаться у Артура перед самым рассветом, так, чтобы можно было спокойно пройти по фарватеру. Капитан откровенно опасался японских кораблей, которые могли просто из вредности пальнуть по торговому судну, но желая получить неплохую прибыль и расплатиться-таки с экипажем, он рискнул.

Нам повезло. Перед самым рассветом мы пришли к крепости и встали не далее чем в двух милях от бухты. Японцев рядом не было и потому мы со спокойной душой стали дожидаться катера с лоцманом. Тот поднялся на борт через час, обрадовался и мне и тому, что я привез, и провел нас мимо всех мелей и минных полей.

Я в город принес новость о происшествии с миноносцем. Привез кипу иностранных газет, какую-то почту и дипломатические пакеты. Новость о рождении у императора наследника на краткий миг всколыхнула город и приободрила защитников. Стессель на радостях распорядился выдать солдатам праздничные сто грамм. Но опять же, все то продовольствие, что я привез, он отказался закупать по моим ценам. Что ж, я с легким сердцем выкинул все консервы простым гражданам, которые раскупили все в течение какой-то недели. В городе с каждым божьим днем с продовольствием становилось все хуже и хуже. Мяса свежего не было вообще, рыба так же пропала, яйца пока меня не было на рынок выкидывала лишь моя Лизка. И то, люди прознав, что у меня на хозяйстве образовалась небольшая куриная ферма, не стали дожидаться Лизкиного прихода, а сами приходили ко мне домой и упрашивали ее продать хотя бы парочку яичек. И пока меня не было, пока ей не надо было кормить мою персону, она помогала людям, шла им на встречу. Упрашивали ее поделиться и живыми курочками, но тут она проявила принципиальность. И вправду, какой разумный человек пошел бы на подобное?

Японцы методично ковыряли крепость. С первых чисел августа стали ходить на штурмы как на унылую работу, а артиллерия принялась методично утюжить наши позиции на Угловых горах и бомбить сам город. Прибыв в Артур, я с неудовольствием отметил следы многочисленных пожаров, дыры в зданиях и воронки от снарядов. Досталось и городу Новому, досталось и Старому. Досталось и моему складу. Крупный снаряд упал прямо рядом со стеной, и деревянную обшивку с той стороны снесло к чертовой бабушке. Лишь кирпичная кладка уцелела, приняв на себя всю мощь ударной волны и смертоносные осколки. Мурзин, показывая мне результат взрыва, хлопая ладонью по крепкому кирпичу, с усмешкой поглядывал на меня. Но ничего не сказал, наткнувшись на мой колючий взгляд.

Склад он после взрыва вместе с Данилом отремонтировал. Стащили откуда-то досок и за день забили разлом. Благо при взрыве ничего серьезно не посрадала, многое уже оказалось продано, а люди мои были уже переправлены в безопасное место. Лишь сторожа, что дежурили сутками оказались напуганы, но, тем не менее продолжали работать на совесть. Мурзин же, в мое отсутствие, перестроил их кандейку, обложил со всех сторон кирпичом. Так что, те теперь могли работать вполне безопасно.

Очень не плохо показало в бою мое оружие. Впервые были опробованы мои минометы в связке с телефонной связью.