Подойдя поближе, она увидела, что на софите установленрозовый фильтр, точь-в-точь такой же был у Зака. Он раздобыл фильтры в театре,сняв с вышедших из строя светильников. Сейчас этот софит освещал практически туже сцену, что на одном из снимков Зака, – силуэт ярко-розового койота втраве. Причудливый снимок был сделан в сложной технике. Дженни он всегданравился. Но сейчас койот, стоящий под розовым светильником, почему-то нервировалДженни.

«Словно ждет фотографа», – подумала Дженни.

Сцена оставляла впечатление вечного ожидания.

Она поспешила к следующей лампе, белой, находившейсяпримерно в десятке метров от первой. Впрочем, в таких условиях трудно былоправильно определить расстояние.

Эта лампа освещала стену, одиноко стоящую, с выбитымиокнами. Ее украшали серебристые пятнышки и полоски. Зак как-то раз отправился вподлежащий сносу квартал в Зума-Бич и расписал там стену, а потомсфотографировал ее. Полиция заявила, что это вандализм, но Зак утверждал, чтоискусство.

Дженни оглядела стену с обеих сторон. Стена тоже нервировалаее… Здесь было чересчур тихо.

Стоило ей так подумать, как тут же послышался слабыйлязгающий звук.

Свет розовой лампы мигнул – словно кто-то пробежал мимо. Нешелохнувшись, Дженни вглядывалась в темноту. Никаких движений. И никакихзвуков.

«Просто разыгравшееся воображение», – сказала она себе,но это прозвучало не слишком убедительно.

То и дело оборачиваясь, Дженни поспешила к следующей лампе.

У этой фильтр был оранжевого цвета. Несколько лет назад Закувлекся фотографированием через разные цветные фильтры подброшенной в воздухгорсти питьевой соды. Только тут сода висела в воздухе, – легкое облачко,подсвеченное оранжевым прожектором, – висела сама по себе. Можно былоразличить отдельные крупинки, они мерцали и покачивались.

«Боже, выведи меня отсюда!»

Она попятилась и направилась к следующему островку.

Когда она подошла ближе, сердце подпрыгнуло у нее в груди.Дженни побежала вперед. Там стояли рядом две синие лампы, и под одной из нихбыл Зак.

Дженни уже открыла рот, чтобы окликнуть его, но в последнююсекунду остановилась. А что, если это не Зак? Один раз она уже попалась вловушку.

Она осторожно приблизилась, молча разглядывая человеческуюфигуру.

Та же рубашка, такая же футболка. Те же джинсы. Такие жеволосы завязаны в такой же конский хвост.

Он держал камень размером с кулак над куском холста,расписанным серебряными полосками. Клал камень на ткань, внимательно на негосмотрел, потом снова поднимал. Вот он снова положил его, практически на прежнееместо.

– Я собираюсь назвать это «Камень на воде», –пояснил он, поднимая голову. – Потому что на самом деле камни не плавают.

– Зак, – позвала Дженни.

Она опустилась на колени и положила руку ему на плечо.Взгляд его серых глаз был отстраненным и потухшим, почти как у того, другого.Но было в нем что-то такое, что Дженни безошибочно определила: перед ней еебрат.

Снова послышался непонятный тихий звук. Дженни быстрооглянулась – белая лампа на секунду погасла и снова зажглась.

– Зак, нужно спешить. – Она сжала егоплечо. – Я потом тебе все объясню, но тут что-то происходит, и нам нужнопоскорее добраться до двери.

Зак улыбнулся отсутствующей улыбкой, не глядя ей в глаза.

– Я знаю, что тут происходит, – сказал он. –Это не имеет никакого значения. Это одна из моих галлюцинаций.

– Ты имеешь в виду твой кошмар?

– Можно назвать и так. – Он снова поднял камень,немного переместил его и принялся разглядывать. – Я всегда знал, что этодолжно произойти.

Дженни была поражена до глубины души.

– Ты знал, что нас похитит Сумеречный Человек?

– Знал, что я сойду с ума. – Еще чуть-чутьпоправив камень, он продолжал: – Вообще-то «похищен Сумеречным Человеком» тожеочень интересная формулировка. Очень образно. Действительно, что это, если несумасшествие?

У Дженни округлились глаза. Она схватила кузена за плечи.

– Закари, ты не сумасшедший! – воскликнулаона. – Значит, в этом было все дело? Поэтому ты вел себя так странно? Тырешил, что сошел с ума?

– Рассудок, похищенный Сумеречным Человеком, –произнес он. – Рано или поздно это должно было случиться. Это у менянаследственное.

– Ради бога, Зак! – Она не могла понять, о чем онтолкует.

Оранжевая лампа, ближайшая к ним, мигнула.

– Не беспокойся, – сказал Зак. – Ты ведь тожечасть моей галлюцинации. По-настоящему больно не будет.

– Что не будет по-настоящему больно?

Зак глядел на камень на холсте.

– Все дело в измерениях, видишь? Холст двухмерный, а…

В один из синих софитов попала стрела, расколов его намельчайшие осколки.

«Стрела арбалета», – в ужасе поняла Дженни.

Она ее сразу узнала, потому что отец Зака три года подрядучаствовал в состязаниях по стрельбе из арбалета. Стрелы для арбалета куда болеесмертоносны, чем обычные, а эта была целиком металлической и выглядела весьмаустрашающе.

Зак сметал стекло с холста.

– Зак, вставай! – с неистовой силой воскликнулаДженни.

Еще одна стрела поразила другой синий прожектор. Дженниотскочила, чтобы в нее не попали осколки. Зак заслонил собой камень.

– Зак, послушай! Это не галлюцинация, этопо-настоящему, и смерть тут тоже настоящая! Можешь взять камень с собой, еслихочешь, но нужно немедленно спасаться – немедленно! – Голос Дженнисорвался на истерический крик.

До него наконец стало доходить. В тусклом свете звезд Дженниувидела, что он поднялся на ноги, по-прежнему не выпуская камня из рук, исделал несколько шагов в том направлении, в котором тянула его Дженни.

«Оранжевый прожектор, – вспоминала Дженни. –Оранжевый, потом белый, потом розовый. Дверь где-то там».

Оранжевая лампа разлетелась вдребезги, едва они приблизилиськ ней.

– Зак, кто за нами гонится? Нет, не останавливайся,идем! – Задыхаясь, Дженни тянула его за локоть.

Он обернулся, бросив назад задумчивый взгляд. Казалось, онсовершенно не напуган.

– Я, – ответил он.

Они добрались до одиноко стоящей стены, освещенной белымпрожектором. Под ее прикрытием Дженни почувствовала себя в некоторойбезопасности. Она в изумлении глядела на кузена:

– Ты?

– Я. Это моя галлюцинация – я гонюсь за самим собой.Охочусь на самого себя.