В Киликии Цицерон благодаря своему личному бескорыстию приобрел уважение местного населения и популярность в армии: он не принимал даров даже от царей, освободил провинцию от пиров в честь наместника, не проводил наказаний в оскорбительной форме, инспектировал финансовую сферу, возвращая городам похищенные чиновниками средства (Cic. Att., VI, 2, 5; PL.ut. Cic., 36). Так, во время пребывания в диоцезах Азии Цицерон установил факты хищений денег греками — местными должностными лицами. Он допросил всех магистратов, занимавших должности в течение последних десяти лет, и, уличив многих в воровстве, заставил вернуть деньги населению, и то выплатило долги откупщикам (Cic. Att., VI, 2, 5).

Сам он и его легаты старались не брать с киликийцев средства на государственные или личные нужды. Он с гордостью писал, что во время его наместничества не было взыскано ни четверти асса ни на государственные нужды, ни на кого бы там ни было из членов его когорты, за исключением только легата Луция Туллия. Только единственный раз последний, воздерживаясь от поборов, но совершая поездку, на основании Юлиева закона[164] был вынужден брать деньги на дневную потребность в отдельных киликийских селениях (Cic. Att., V, 21, 5). За первые полгода наместничества Цицерона общины в диоцезах Азии не получили от него ни одного рекомендательного письма в защиту интересов публиканов. При Цицероне в этой части провинции не размещались на постой должностные лица или войска. Следует учесть, что в 51 г. до н. э. во фригийских округах с городами Синнадой, Кибирой и Апамеей, входившими в состав провинции Киликии, царил голод из-за неурожая. Цицерон добился, чтобы торговцы — греки и римляне, спрятавшие хлеб, обещали снабдить им население в достаточном количестве (Cic. Att., V, 21, 7–8).

Цицерон освободил многие городские общины от дани, тяжелейшей платы за ссуду и мошеннических долгов (Cic. Fam., XV, 4, 2): по закону, плата не могла превышать 12 % годовых за ссуду, однако ростовщики довели ее в провинции до 48 % и при этом неправильно исчисляли проценты. Многие города были освобождены Цицероном от всех долгов, долги многих были сильно облегчены; «все они, воспользовавшись своими законами и достигнув автономии, ожили» (Cic. Att., VI, 2, 4). Сдерживая алчность откупщиков, Цицерон специальным эдиктом ограничил ростовщический процент в размере одной сотой в месяц, если общины заплатят вовремя, а в случае неуплаты — на основании соглашения. Это позволяло грекам платить «с терпимым ростом» и удовлетворяло откупщиков (Cic. Att., VI, 1, 16).

Тем не менее Цицерон, происходивший из всадников, не мог не отстаивать в провинции интересы всаднического сословия. Известно, к примеру, что он помогал некоему Ситтию, бывшему всадником, вернуть деньги, которые тот дал в долг какой-то городской общине в Киликии: покровитель Ситтия — эдил Марк Целий Руф прислал Цицерону долговую расписку (syngrapha) Ситтия и просил содействия в этом деле (Cic. Fam., VIII, 2, 2; 4, 5; 8,10; 9, 3; И, 4). По просьбе того же Марка Целия Руфа Цицерон помогал и другому всаднику — Марку Феридию, отправившемуся в Киликию по своим торговым делам и желавшему, чтобы наместник собственной властью освободил от обложения те киликийские земли, которые были закреплены за определенными муниципиями Италии и приносили тем доход (Cic. Fam., VIII, 9, 4).

О защите интересов откупщиков и их поручителей из числа членов когорты наместника дает информацию одно письмо Цицерона (Fam., V, 20, 3–6)[165]. Некоторые члены штаба Цицерона были вовлечены в финансовые дела в провинции в качестве поручителей. Обстоятельства двух таких ситуаций хорошо известны. В первом случае некий Волусий из когорты Цицерона заключил от имени государства договор, который переписал на себя откупщик Публий Валерий. Поручителями выступили префект Квинт Лепта и один из легатов наместника Киликии, а также некий Тит Марий (Cic. Fam., V, 20, 3–5). Публий Валерий должен был вернуть в срок 3 млн сестерциев, но смог внести только 1 млн 900 тыс. и потому должен был потерять свой залог. Он решил переписать долг на Волусия. Законоведы, в том числе и друг Цицерона, Гай Камилл, объявили это незаконным и указали, что недостачу были обязаны выплатить поручители. Цицерон удержал залог, внесенный откупщиком Публием Валерием в казну, и показал остаток в отчете. Цицерон всячески искал способы освободить Волусия от ответственности, а поручителей Публия Валерия — от тяжкой пени. Очевидно, он придумал какой-то ловкий и, вероятно, не совсем законный ход, что вызвало неудовольствие у его писца, указавшего все обстоятельства сделки.

Во втором случае, в спорном вопросе между казной и откупщиком Луцием Лукцеем (претором 67 г. до н. э.), деньги по предложению Гнея Помпея и по приказанию Цицерона были внесены в один из храмов (в депозит) и позднее использованы Помпеем. Квестор Цицерона Месциний Руф сделал то же самое для Публия Сестия, находившегося в Азии, на основании постановления сената и соответствующего письма Цицерона (Cic. Fam., V, 20, 5). Подобные операции были проведены в связи с подготовкой оптиматов к столкновению с Цезарем.

Известно к тому же, что легат Цицерона Марк Анней вел дела с жителями Сард и пользовался покровительством самого наместника провинции Азия — Квинта Минуция Ферма. После завершения военных операций 51/50 г. до н. э. он покинул на некоторое время Киликию и отправился в соседнюю провинцию Азия по своим делам. Цицерон был вынужден попросить Ферма отослать Аннея назад в Киликию, поскольку в соседней Сирии развернулась новая война с парфянами, и этот опытный офицер был нужен Цицерону из-за угрозы нападения парфян на Киликию (Cic. Fam., XIII, 57).

Упомянутый выше курульный эдил Марк Целий Руф неоднократно писал своему товарищу Цицерону в Киликию письма с просьбой прислать ему пантер для устройства зрелищ (Cic. Fam., VIII, 2, 2; 4, 5; 9, 3). Он уговаривал Цицерона поручить лов пантер кибирцам и памфилийцам и собрать для него деньги с киликийских общин. Но Цицерон так и не помог ему, находя недопустимым сбор денег в провинции ни для себя, ни для него; он считал также несовместимым с его добрым именем и то, чтобы во время его наместничества кибирцы ловили пантер по официальному указу (Cic. Att., VI, 1, 21; PL.ut. Cic., 36). Целию же он отвечал, что отдал распоряжение о ловле пантер, что все стараются, в том числе некий Патиск (Fam., II, 11, 2). Последний, кстати, прислал Куриону десять пантер (Cic. Fam., VIII, 9, 3). Возможно, и коллега Марка Целия Руфа — Марк Октавий обращался к Цицерона с просьбой о присылке кибирских пантер (Cic. Att., V, 21, 5).

К Цицерону в провинцию часто приезжали знакомые его друзей из Рима, которым он оказывал поддержку. Так, например, в Пессинунте он принимал друга эдила Марка Целия Руфа — некого Диогена (а также его вольноотпущенника Филона), которого Целий отправил в качестве наставника к тетрарху Галатии Адиаторигу (Cic. Fam., II, 12, 2). В Лаодикее его посетил Гортензий Гортал, сын Квинта Гортензия Гортала, которого наместник из уважения к его отцу пригласил на обед, хотя поведение этого молодого человека и вызывало у Цицерона неприязнь (Cic. Att., VI, 3, 9).