– Вы же собрались для этого учителей поставить, – напомнил директор.

– Лучше перестраховаться, – невозмутимо пожал плечами Войтех. – Люди имеют привычку отвлекаться, уходить с места, плевать на свои обязанности, думая, что знают лучше других, как поступить. На кону стоит жизнь ребенка, я не могу рисковать.

Директор тоже спокойно выдержал недвусмысленный упрек.

– Делайте как считаете нужным, – только и ответил он.

Войтех удовлетворенно кивнул: иногда лучшая помощь – просто не мешать.

10 февраля 2017 года, 22.00

К общему удивлению исследователей необъяснимого, основная масса преподавателей восприняла правду об их работе и расследовании совершенно спокойно. На лицах некоторых хоть и проскальзывало недоверие, но вслух никто ничего не сказал. То ли учителя были приучены выслушивать самые бредовые мысли учеников и их родственников, то ли Войтех оказался слишком убедителен, выкладывая раздобытую информацию.

– Я так и знала, что дело тут нечисто, – проворчала только Тамара Игнатьевна. – Шастают по коридорам, вынюхивают что-то.

Как отреагировала полиция, Саша не знала, поскольку с сотрудниками, находящимися в школе, Войтех разговаривал сам. До вечера Ваня с преподавателем информатики, взятым в помощники, устанавливали камеры наблюдения над выходами, а Войтех и Саша, вооружившись планом здания и двора, расставляли «охрану», распределяли, кто из учителей когда дежурит и во сколько сменяет другого. Полицейские сотрудничать не отказались и взяли на себя патрулирование коридоров. На всякий случай Войтех даже заготовил несколько рюкзаков с фонарями, запасными батарейками, яркой одеждой, которые можно будет быстро схватить при необходимости. Он допускал, что они не уследят за всеми и девочка все равно выйдет в лес.

Детям решили ничего не говорить, чтобы не пугать. Они сидели по своим комнатам, готовясь к балу, который должен был состояться только через четыре дня, а потому у многих еще не все было готово. В детали посвятили лишь Артема Мамонтова. Он обещал приглядываться к одноклассникам и, если заметит что-то необычное, тут же сообщать исследователям. Саше вообще нравился этот парнишка. Он выглядел серьезным не по годам и ответственным не по статусу. Саше казалось, что именно таким был Войтех в его годы. Хотя как-то в Праге его мама показывала альбомы: в юности Войтех много улыбался. На редких фотографиях оставался серьезен. Саша тогда очень жалела, что не знала его в то время, не видела всех этих улыбок. С ней он тоже улыбался, иногда она заставляла его смеяться, но после просмотра тех альбомов ей начало казаться, что таких открытых и искренних улыбок она не видела никогда. А теперь он снова стал серьезен, и Ваня вот жаловался, что еще и мрачен, и придирчив.

К десяти вечера все дети находились в актовом зале, а преподаватели – на обозначенных местах. Директор подпирал стену в дальнем углу, глядя на происходящее с заметным неодобрением. Со сцены играла ненавязчивая музыка, пока в записи, концерт школьного оркестра был назначен на полночь. На длинных столах вдоль стен стояли закуски и напитки, конечно, безалкогольные, а работники кухни, исполняющие роль официантов, зорко следили за тем, чтобы всего было в достатке, вовремя убирали пустые тарелки и бутылки, подносили новые. Поскольку для учеников исследователи все еще оставались преподавателями, им тоже пришлось одеться нарядно. Саша порадовалась, что захватила простое, но достаточно стильное платье и туфли на каблуках. В последний момент сунула, будто предчувствовала, что понадобится. Войтех в темных брюках и привычном свитере с высоким горлом выглядел не столько торжественно, сколько по-мужски притягательно. И Саша знала, что это не только ее мнение. Молодые учительницы и девчонки-старшеклассницы бросали на Войтеха недвусмысленные взгляды и наверняка разорвут его на части во время медленного танца.

Зато Ваня вырядился настоящим франтом. В светлых штанах, рубашке навыпуск, высокий, светловолосый, не по-февральски загорелый, он казался Аполлоном, сошедшим прямо с Олимпа. После Ваниного появления в зале бо́льшая часть взоров, до этого устремленных на Войтеха, переметнулась в его сторону.

– А ты почему не у себя? – тихо поинтересовался Войтех, когда тот подошел к ним. – Кто следит за камерами?

– Я и слежу, – Ваня сделал крайне оскорбленное лицо, вытащил из кармана брюк смартфон и продемонстрировал Войтеху. – Камеры настроены на движение. Как только одна из них зафиксирует что-то, мне на телефон придет скриншот. Так что не волнуйся, не пропустим.

Войтех молча кивнул, но Саше казалось, что он был бы спокойнее, если бы Ваня все-таки сидел в комнате за ноутбуками.

Бал шел своим чередом, приближалась полночь. Ваня был нарасхват. Оставалось только радоваться, что свободное время он проводил не на диване с бутылкой пива, а в спортзале, поэтому даже после дюжины танцев без остановок выглядел бодрым и полным сил. На Войтеха тоже был хороший спрос, поэтому он частенько покидал зал, чтобы проверить, все ли в порядке на постах, и заодно пропустить парочку назойливых предложений. Саша танцевать любила и с удовольствием делала бы это всю ночь, но приходилось помнить, что она тоже на работе, и иногда отказываться под предлогом усталости.

До полуночи ничего необычного не произошло. Это должно было вселять надежду, но только усиливало тревогу. По заключению судмедэксперта, смерти наступили около трех часов ночи. До мест, где нашли погибших девушек, ночью в темноте по снегу добраться можно было минут за тридцать-сорок. Еще какое-то время жертвы могли ждать. То есть примерно в два часа они выходили из пансионата. А значит, оставалось все меньше времени, и это тревожило. Саша боялась, что они не уследят, пропустят момент, когда одна из девушек попробует покинуть школу. Видела, что Войтех опасается того же. Даже когда все расселись по местам, чтобы послушать оркестр и немного передохнуть, он с тревогой оглядывался по сторонам и то и дело бросал взгляды на Ваню, но тот качал головой, давая понять, что камеры пока движения не зафиксировали. Да и учителя, охраняющие выходы, ничего не сообщали.

Оркестр играл хорошо. Саша не была сильна в классической музыке, едва ли могла отличить Моцарта от Шуберта, узнала бы, пожалуй, только что-то всем известное вроде «Лунной сонаты» Бетховена или Симфонии № 7 Шостаковича, а потому, даже если кто-то из ребят ошибался и фальшивил, ей это не мешало. Она просто наслаждалась прекрасной музыкой, позволив себе ненадолго отвлечься от тревог, и удивлялась, как пятнадцати−шестнадцатилетние ребята могут так виртуозно управляться с музыкальными инструментами. Артем Мамонтов играл на скрипке, и Саша, вообще-то недолюбливающая этот инструмент, заслушалась его соло, до того он был хорош. А уж когда они вдвоем с Викой, обнимающей виолончель, начали выводить какую-то задорную мелодию, не удержалась и начала едва заметно притопывать носком туфли по полу.

После выступления возобновились танцы. И ближе к трем часам Сашу неожиданно пригласил кавалер, которому она не смогла отказать. Она как раз искала его глазами, поскольку давно не видела, когда услышала сзади голос: