Джоанна кивнула. Мисс Кратц проговорила слова, которые сделали новой владелицей бутылки мою подругу, а она отдала ей четыре цента, взяла бутылочку в руки и тут же сказала:

– Я хочу, чтобы моя мама вылечилась от рака. Прямо сейчас.

Мисс Кратц ухватила Джоанну за руку:

– Так вот чего ты хотела! Помочь своей маме? Ты могла попросить меня пожелать ей выздороветь!

– Попросить вас помочь мне? Вы серьёзно?

– Конечно, серьёзно. Уж не настолько я плохая. Разве настолько?

– Ну, вы не мать Тереза. Но я всё равно не могла бы попросить. Даже вас. – Прежде чем продолжить, Джоанна посмотрела мне прямо в глаза. – Я знаю, как работает эта штука. Я знаю, что кто-то может пострадать из-за меня. Это достаточно плохо. Мне не хотелось делать ещё хуже, перевалив это на кого-то другого. Я сама-то едва решаюсь такое пожелать, по крайней мере, таким образом я освободила вас.

– Прости, мне очень жаль, – сказала мисс Кратц. – Очень, очень жаль. – Потом она захихикала. – Но ведь я теперь свободна, так? Я свободна от бутылочки, и душа моя останется при мне. И моя яхта!

Она снова захихикала. Звучало это жутковато. Смеяться было вроде как не над чем, но она продолжала хихикать. Она всё ещё хихикала, когда мы повернулись и пошли к воротам.

Джоанна сунула бутылочку в карман джинсов. Мы забрались на велосипеды и покатили к Брайт-хаузу. У меня так дрожали руки, что я едва справлялся со своим великом. Всем было невтерпёж увидеть маму Джоанны и убедиться, что ей стало лучше. А я страшно терзался мыслью: что, если моя подруга не сможет отделаться от бутылочки?

Добравшись до дома, мы бросили велосипеды на тротуаре и, даже не думая пристегивать их, бросились вверх по лестнице. Джоанна отперла дверь и мы вбежали в квартиру.

На полу гостиной лежала простёртая миссис Сэдли.

Джоанна бросилась на пол рядом с телом матери.

– Мама! – Она схватила мать за плечи и принялась её трясти.

Миссис Сэдли открыла глаза и удивлённо посмотрела на дочь:

– Джоанна? Что случилось? – Она осмотрела квартиру со своего места на полу гостиной и поняла: – О, ясно. Ты подумала, что… милая моя, прости, что я тебя напугала.

– Как ты оказалась здесь?

– Сама не знаю. – Она бросила взгляд на часы. – С полчаса назад я решила прибраться, и неожиданно меня охватила страшная усталость. Пол показался таким уютным и удобным. Мне захотелось лечь, я прилегла и, должно быть, уснула. – Она зевнула. – Я так сладко спала, пока ты не начала меня трясти.

– С полчаса назад, – задумчиво проговорила Джоанна. – Примерно в то самое время. А сейчас ты как себя чувствуешь?

– Я? Хорошо.

– Нет, серьёзно. Как ты себя сейчас чувствуешь?

– Я хорошо себя чувствую, милая. Не надо устраивать допрос с пристрастием. Можно подумать, что я ребёнок, а ты мама. Но мама из нас я. И эта мама… эта мама хочет что-нибудь приготовить. Чего бы ты съела?

– Мне всё равно.

– Тогда, может, оладьи? Ребята, хотите оладьев?

– А то! – тут же сказал Генри.

– Значит, будут оладьи! – Миссис Сэдли поднялась, потянулась и заметила, что мы все дружно смотрим на неё.

– Вы что, ребята? Со мной всё хорошо! – Она скрылась в кухне.

– А как узнать наверяка, правда ли ей лучше? – прошептал я.

– Ну, чтоб точно это выяснить, надо к врачу идти, всякие обследования делать. Но на вид она пободрее, правда?

Из кухни доносилось пение миссис Сэдли. Да. Ей однозначно стало получше.

Тем же вечером я послал Джоанне сообщение:

«Ну что?»

«Кажется, ей лучше. Сложно сказать. Она только заказала на ужин целую кучу китайской еды».

«Это после оладьев?»

«Говорит, она не наелась».

«Это ж хорошо?»

«Думаю, да».

«Когда будешь бутылку продавать?»

«Когда буду уверена, что она совсем поправилась».

В ближайшие несколько дней Джоанна продолжала регулярно сообщать мне о здоровье мамы. По её словам, миссис Сэдли лучше спала, больше ела и начала порой гулять по нашему району.

В конце недели начались летние каникулы, но, веришь ли, читатель, я едва это заметил. В тот же самый день Джоанна заставила свою маму отправиться на осмотр, хотя по расписанию до него оставалась ещё целая неделя. Ей пришлось долго упрашивать докторов, чтобы они осмотрели её маму с головы до пят.

– Они решили, что я чокнутая, – рассказала она мне потом. – А я заявила, что никуда не пойду, пока её полностью не обследуют. Кажется, они на это согласились, только чтобы меня успокоить.

– И?

– Все обследования показали одно и то же.

– Что? Что показали?

Джоанна улыбнулась:

– Рака у неё больше нет.

– Совсем?

– Совсем. Они, конечно, будут продолжать наблюдение. Ей придётся прийти к ним сколько-то раз. В смысле, очень много раз. Но главное, врач сказал, что не только раковых клеток не выявлено, но и анализ крови хороший, она набрала вес и даже пульс нормализовался.

– Здорово! Значит, теперь можно продавать бутылочку.

– Да, теперь можно, – сказала Джоанна, но улыбка исчезла с её лица.

На следующий день – первый настоящий день летних каникул – я встретил на лестнице доктора Мандрагору. Он медленно, со стонами поднимался вверх. Небритый, в наполовину распахнутом шёлковом халате, он еле передвигал ноги, а пояс волочился за ним по ступеням. Заметив меня, он остановился.

– О, Морской Козёл. Ты не поможешь мне подняться в квартиру? Я так устал, мой мальчик. Может быть, ты попробуешь подтолкнуть меня сзади? О, зачем же я решил поселиться на последнем этаже?

Я изо всех сил принялся толкать Мандрагору, пока он, тяжело дыша и постанывая, полз по лестнице. В конце концов мы добрались до его квартиры. Он рухнул на ближайший стул.

– Вы заболели? – спросил я.

– Если и нет, то в ближайшее время заболею. Я уже и не помню, когда мне удавалось заснуть. Уж не вернулась ли к тебе эта кошмарная бутылка, а?

– Если честно, я как раз хотел поговорить о ней с вами…

Мандрагора утёр пот со лба концом пояса.

– Так я и знал. Морской Козёл, избавься от этой бутылки, пока в гроб меня не вогнал.

– А вы, случайно, не хотите её купить?

– Мой мальчик, да ни за какие деньги!

– Может, кто-то из ваших клиентов захочет? Вы же покупаете и продаёте древности?

Мандрагора с трудом сфокусировал на мне взгляд.