Юлия легла на софу и на мгновение закрыла глаза.

Когда она проснулась, было три часа ночи.

Мануэля все еще не было.

Ее страх усиливался.

Под ночной камнепад под Жюльером попали по крайней мере три машины.

У первых двух не оставалось никаких шансов, на третью рухнула только одна-единственная глыба, и это была машина Мануэля. Спасателям понадобились алмазная пила и кран, чтобы высвободить из кабины его и его спутницу, зажатых смятым капотом радиатора.

Его спутнице повезло. Ее раздробленную ногу удалось спасти от ампутации после шестичасовой операции в кантональной больнице Чура, и через три дня она уже могла сделать на костылях свои первые шаги.

Это была похожая на огромную курицу американка швейцарского происхождения; девушка, как она сообщила, хотела автостопом доехать до Энгадина. Каждый день она справлялась о состоянии своего водителя, и Юлия также предложила ей свою помощь, если ей что-нибудь понадобится. Спасибо, все в порядке, она уже позвонила своим родителям в Америку и успокоила их, сказала девушка, которая назвалась Нелой.

Состояние Мануэля, однако, было критическим. Он тоже перенес операцию по поводу перелома ног, но у него к тому же были еще перелом таза и другие внутренние повреждения – все их Юлия не могла перечислить, – муж уже пять дней находился в коме. Юлия, которой выдали раскладную кровать, день и ночь находилась рядом с ним. Томас уже на второй день прибыл из Тессина и снял номер в отеле, и вчера ночью из Норвегии вернулась Мириам.

Теперь они сидели в первый раз втроем возле постели Мануэля, Мириам растерянно смотрела на шланги, склянки, кабели и пищащие осциллографы, которые создавали атмосферу скорее лаборатории, чем больничной палаты. Подключенный ко всему этому инструментарию, подобно объекту чрезвычайно важного опыта, был отцом Мириам и Томаса и мужем Юлии. Они были предупреждены, что следует блюсти тишину, так как пациент нуждается в безусловном покое. Юлия сидела у изголовья постели, она наклонилась к Мануэлю и прошептала:

– Томас и Мириам здесь.

Под кислородной маской не было заметно никакого движения, было слышно только ровное дыхание, и какой-то скрытый усилитель озвучивал стук его сердца.

Мириам взяла Томаса за руку и тихо заплакала.

– Он еще так ничего и не сказал? – спросила она брата.

Тот покачал головой.

Мириам никак не могла прийти в себя. Фьорды Норвегии, странствия от одной гостиницы к другой, солнце, которое всходило, едва успев закатиться, белые ночи, которые вовсе не ночи, крики чаек, гудки кораблей, долгие разговоры с ее подругой Сандрой – и вот вдруг то, что называется правдой жизни.

Томас был полон решимости после этого свидания ехать обратно в Цюрих. Ему было необходимо снова поговорить с Анной, поскольку по телефону она была весьма скупа на слова. Прежде всего, она спросила, кто была эта девушка, пожелавшая ехать автостопом, и Томасу пришлось все это уточнить. Когда он ей сказал, что это была американка швейцарского происхождения по имени Мануэла Фукс, Анна в ответ долго молчала, и Томас вынужден был спросить, слышит ли девушка его, она сказала, что слышит, но ей вдруг стало плохо, так с ней часто бывает в последнее время.

Мириам встала, так как она больше не могла выносить это сидение, Томас встал тоже, и так они стояли, совершенно беспомощные, у постели человека, который вряд ли еще сможет противостоять искушению смерти.

Вошла врач, кивнула им, указав движением руки на дверь, и сказала Мириам и Томасу:

– Да, так, наверное, будет лучше…

Но прежде чем они направились к выходу, дверь толкнули, и огромная молодая женщина с покрасневшим лицом, кряхтя и борясь с костылями, протиснулась в палату. Это была та попутчица, ехавшая автостопом.

Врач встала на ее пути и приложила палец к губам, но вошедшая молча отодвинула ее, протащила свою загипсованную ногу еще на два шага ближе к постели и закричала во весь голос:

– Отец! Не уходи!

В ужасе все уставились на чудовище, вломившееся в заповедную тишину реанимационной палаты, и в первый момент никто даже не заметил, как Мануэль открыл глаза. Лишь когда он одной рукой, свободной от капельницы, снял с себя кислородную маску, все увидели, что он пошевелился. Врач тут же подскочила к нему и хотела вернуть кислородную маску на место, но Мануэль удержал ее в своей руке.

– Прекрасно, что вы все собрались сейчас здесь, – сказал он. Его голос был слаб и звучал сдавленно.

– Мануэль, дорогой, ты снова с нами! – прошептала Юлия, и слезы заволокли ее глаза.

– Я должен сейчас поговорить с вами, – сказал Мануэль.

– Не сейчас, Мануэль, не сейчас.

Мануэль перевел взгляд с Юлии на Томаса, с Томаса на Мирам и с Мириам на Мануэлу и произнес:

– Нет, сейчас.