Джектор перевел на нас взгляд и широко улыбнулся. Мисси, хоть и не была двадцатилетней блондинкой, которую он зажал в угол между собой и простреленным «кельвинатором», все еще оставалась очень привлекательной.

— А с вами мы где встречались, юная леди? В сумасшедшем доме?

Он великодушно улыбался.

— О, прекрати, Мэнни. Это Дэнни Кестрел, он делает рамы для звезд.

Ей не пришлось вкладывать мою руку в его, но она была на это готова. Джектор не сделал попытки согнать с лица скуку, сменившую улыбку, когда наши руки соединились. Я был для него бесполезен, так к чему тратить нейроны.

Мисси разглядывала блондинку.

— Я Марисса Джеймс.

— Тауна, — представилась девушка, взяв протянутую Мисси руку с еле заметным облегчением. — Тауна Спеллинг.

— Ваш дед на телевидении? — спросила Мисси.

Молодая женщина вспыхнула.

— О нет. Эта другая ветвь семьи. Мой папа разводит коз.

Она взглянула на меня и рассмеялась.

Я рассмеялся вместе с ней.

Мисси и Джектор остались серьезными.

— На самом деле, — сказал Джектор, — мисс Спеллинг изучает искусство здесь по соседству.

— Академия Искусства? — заключил я.

Улыбка Тауны погасла.

— Вы даже не видели моих работ.

— Но я и так могу сказать, — продолжал не смущаясь Джектор. — Вы очень серьезны, и ваши произведения не могут быть слабыми. Если бы они не удавались, вы бы занялись чем-то совершенно другим, чем-то, более соответствующим вашему чувству высокого предназначения.

Тауна замялась.

— Вечный вопрос — сбежать или зажать нос! — холодновато заметил я, — когда на тебя обрушивается цунами дерьма.

Джектор позволил своим чертам выразить нечто, сказавшее о нем больше, чем он сказал нам о Тауне, но быстро подавил порыв и сказал:

— Немного, как вы выразились, дерьма, мистер…

— Кестрел, — подсказал я, но смотрел я не на него.

Тауна снова покраснела.

— Кестрел, — повторил Джектор, — багетчик, работающий для звезд. Маленькая рама может, как я нахожу, завести очень далеко.

Я на короткое время прервал удовольствие от созерцания улыбки мисс Спеллинг, чтобы бросить взгляд на Джектора. В его стареющем лице было меньше угрозы, чем в голосе, но и оно было далеко не масляным.

— Мэнни обладает отличной интуицией, — вставила Мисси.

— Нельзя судить о работе по человеку, — сказала Тауна.

— А, — пропел я, — вы, может быть, читали Пруста — «Против Сен-Бева»?

Мисси медленно перевела взгляд на меня, потом так же медленно — на Тауну, которая, насупившись, слушала, как Миссси произносит, очень вежливо, чтобы, как я понял, сдержать смех:

— Вы совершенно правы, Тауна. Вы видели холодильник в том углу — в который Додд-Гампсон заложил гранату?

— Конечно видела, ответила Тауна, — а что?

— Просто по виду Додд-Гампсона никогда не догадаешься, что он так глуп, — сказала Мисси со сладкой серьезностью. — Ты бы догадался? — обратилась она к Джектору.

Дождавшись от него тонкой улыбки, она повернулась ко мне.

— О, — сказал я, кивая на группу, окружавшую художника-кокаиниста, — на мой взгляд, он выглядит соответственно.

Тауна Спеллинг уловила неприятный намек и немедленно свела брови. Она была настолько умна, что могла высосать яд из нормального разговора.

— Я изучаю пластику у Хэнка, — сказала она твердо. — Он очень одаренный, знающий человек. И прекрасный учитель, к тому же.

— Вы ни слова не сказали об уме, — заметила Мисси.

— Он очень умный, — огрызнулась Тауна. — Это одна из лучших галерей в городе. Посмотрите, сколько народу, посмотрите, сколько у него работ. Посмотрите на цены. И сколько наград он получил. Кстати, сегодня здесь много художников. Они уважают его и уважают его работы.

— Как это мы вышли на эту тему? — спросил я.

Тауна пожала плечами.

— Не знаю. Разве что дело в том, что мы стоим посреди персональной выставки Генри Додд-Гампсона.

— Да, но что можно сказать об испорченных холодильниках? — улыбнулась Мисси.

— Ну, — заговорил Джектор, обращаясь в основном к Тауне, — я продал два в Европе всего пару месяцев назад — из его прошлой коллекции. Мы очень недурно заработали. Одна доставка…

— Вы не забыли их застраховать? — вмешался я.

Джектор, собиравшийся развить тему, почтил меня взглядом, ясно говорившим, что он начисто забыл о состоявшемся знакомстве. К счастью или к сожалению, взгляд так же ясно показывал, что он понятия не имеет, о чем я говорю.

— Вот видите? — сказала Тауна.

Мисси, хмурившаяся на меня, теперь бросила девушке несколько резковато:

— Нет.

— Мисс Спеллинг понимает, что европейцы ценят своего Додд-Гампсона, — светски продолжал Джектор. — Я, в сущности, даже не был основным агентом продаж. Тем не менее я получил очень хорошие проценты. Действительно очень хорошие.

— Ты нанимал субагента, или как? — спросила Мисси.

— Да, именно так ее и следует описать, — подмигнул Джектор, и в его голос проникли явственные покровительственные интонации.

— Не подходит ли под описание брюнетка около пяти футов пяти дюймов ростом в маленьком черном платье? — спросил я.

Джектор перестал улыбаться.

— Вам платят?

— Мне заплатили, — тихо сказал я.

Тауна недоумевающе смотрела на нас.

— Дэнни был ее другом, — пояснила Мисси.

Джектор взглянул на меня, потом на Мисси.

— А вы, мисс Джеймс? Вы тоже были подругой Рени?

Мисси промолчала.

— Потому что если вы хоть немного знали Рени, мисс Джеймс, вы бы знали, что у нее не бывало друзей.

— Это та Рени, о которой в последнее время писали газеты? — спросила Тауна, переводя взгляд с одного лица на другое. — Которую убили?

— Да, дорогая, — ответила ей Мисси. — Которую убили. Та самая.

Мне бы держать рот на замке, но я сказал Джектору:

— Довольно жестоко говорить так о человеке, с чьей смерти не прошло и двух недель.

— Простите, — отозвался Джектор подчеркнуто смиренно, — но что именно вам о ней известно?

Чертовски мало, должен был признать я.

— Каждого кто-то любит, — сказала Тауна с надеждой.

— Я не был на похоронах, — буднично сказал Джектор. — Никто там не плевал на ее могилу?