Между тем, воздушный шар заметно сдувался, терял управление и снижал высоту. Оболочка сморщивалась на глазах, и ничего сделать было нельзя. Приятели не хотели об этом думать, но понимали, что вскоре неизбежно аэростат должен был упасть.

* * *

Непогода постоянно усиливалась, и в воздухе пахло настоящей бурей. Неожиданно Таррейтал понял, что направление ветра переменилось. Воздушный шар словно попал на невидимое могучее течение, и его почти вертикально понесло наверх, так что вскоре он оказался над грозовыми облаками, стелющихся мрачной пеленой над безмолвными просторами Внутреннего моря.

Аэростат поднялся, словно завис под облаками и начал плавно парить, то поднимаясь, то опускаясь на могучих потоках ветра. Он то летел вверх, то стремительно опускался вниз, словно его накрывал разъяренный пенистый гребень огромной волны.

В такие моменты Таррейтал чувствовал, как сердце его точно опускается в желудок. Он крепко держался за трос, боролся с подступающей тошнотой и ему отчаянно хотелось кричать во весь голос, но он сдерживался и не показывал вида.

В очередной раз свирепый поток подхватил их и вознес к небесам. Но после этого началось самое ужасное, — запасы газа заканчивались, и воздушный шар стал постепенно увядать.

Отчаянные взгляды приятелей то и дело поднимались к сморщенной оболочке. Каждое мгновение она уменьшалась в размерах, а вот корзина с экипажем, наоборот, приобретала все больший вес, становясь все тяжелее.

Юношам ничего не оставалось делать. Все, что они, пожалуй, могли предпринять для своего спасения, так это, лишь горячо помолившись Всевышнему, вверить свою жизнь всемогущим рукам Создателя.

Сил изменить что-нибудь у них не было. Им только суждено было, закрыв глаза, смиренно ждать своей участи…

Все они опустились на колени и молитвенно прижали ладони у груди.

— Во имя Отца… — шевелил мясистыми губами необычно бледный Маскей.

— Во имя Распятого Спасителя… — нервным, прерывающимся голосом вторил ему Парсонс.

— Во имя Отца… — запоздало бубнил коротышка Кипис.

И только Таррейтал ничего не мог из себя выдавить. Он смог заставить себя лишь опуститься на колени, но ни одного священного слова не сорвалось с его губ.

Воздушный шар падал уже почти отвесно. Лишь изредка потоки ветра подхватывали его и относили немного в сторону. Плетеная корзина прорезала влажную массу грозовых облаков и устремилась вниз…

— Молитесь! Молитесь, друзья мои! — прерывающимся, хриплым голосом прокричал Маскей. — Настал наш последний час!

Посиневшие от страха губы Киписа и Парсонса беззвучно шевелились, истово повторяя священные слова псалма. Измученный перелетом шут дрожал от страха, закрыв сморщенными ладонями квадратное лицо. Бедный коротышка уже не воспринимал ничего, не мог произнести ни одного слова, кроме жаркой молитвы.

Лишь Таррейтал молчал и с каменным лицом, покрытым мельчайшими каплями влаги, смотрел на своих спутников.

Сердце Таррейтала порой сжималось от отчаяния, но он не ощущал паники. Он уже представлял себе, как через мгновение воздушный шар рухнет в воду, как взметнется пенистый фонтан брызг и холодные волны поглотят их тела, но от этого он не дрожал от страха, как все остальные, а только ощущал приливы ледяной злобы.

«Почему! Почему должен погибнуть именно я! — с невероятной ненавистью ко всему окружающему постоянно вспыхивала у него в сознании мысль, не дававшая ему покоя. — Почему я должен исчезнуть с лица земли, хотя мне была обещана долгая жизнь?!»

Так не хотелось смириться с подобной участью. Но он владел собой и мысленно заставлял себя приготовиться к самому худшему.

Он считал себя сильным человеком, настоящим бойцом и не хотел принять смерть, стоя на коленях. Поэтому Вингмохавишну поднялся, выпрямился в полный рост, подошел к плетеному борту и выглянул наружу.

* * *

Внезапно в просвете между темными тучами, самым краем зрения Вингмохавишну заметил нечто необычное. За черными округлыми краями облаков, впервые за много дней, возникла другая картина, совершенно непохожая на ту, которая все это время представала перед их взглядами.

Не холодная гладь Внутреннего моря, а нечто огромное, темное, нечто совершенно непохожее на воду маячило внизу, выплывая из грозового марева.

— Земля! Там земля! — возбужденно крикнул он. — Несчастные трусы! Смотрите, там, внизу, суша!

Высунувшись из корзины вслед за ним, Маскей и Парсонс даже завопили от неожиданности. Действительно, все ясно увидели земную поверхность!

Но предстояло еще пережить момент столкновения с землей. Воздушный шар с каждым мгновением сдувался, набирая от этого скорость, и его мотало из стороны в сторону, как невесомую пушинку.

— Что делать, мой повелитель? — в отчаянии спросил Кипис. — Мы больно ударимся, разлетимся на куски и разобьемся насмерть!

— Что делать… что делать… — трусливо бормотал толстяк, снова бухнувшийся на колени. — Молиться? Нужно только молиться!

— Идиоты… — с холодной усмешкой процедил Вингмохавишну. — Закройтесь лучше тряпками, чтобы хоть как-то смягчить удар!

Наспех обмотавшись грубой ветошью, Таррейтал, Маскей и Парсонс свернулись клубками и забились по углам корзины. Кипис подполз к своему повелителю и после разрешения прижался к нему тщедушным тельцем. Если им суждено было исчезнуть с лица земли, он хотел в этот момент быть рядом с принцем. Несколько минут они ничего не видели, а только пытались догадаться, что может происходить снаружи. Оставалось только надеяться и ждать…

Через мгновение их потряс сильный удар от столкновения, и корзина с силой врезалась во что-то твердое. Но, к величайшему изумлению друзей, удар получился хотя и чувствительным, но не особенно жестким.

Земля удивительным образом эластично пружинила. Корзина отлетела от суши и снова подскочила вверх, потом еще раз ударилась, перевернулась, перелетая на несколько метров и накрыла едва живых от страха кандианцев.

Несколько минут приятели лежали недвижно, а потом начали приходить в себя, ощупывая руки и ноги. Первым очнулся, как ни странно, Кипис. Прижавшись к принцу, квадратноголовый коротышка прогудел, тяжело дыша:

— Мой повелитель, я поздравляю тебя!

— Ты думаешь, все закончилось хорошо?

— Надеюсь на это, мой повелитель!

Вингмохавишну со стоном выпрямил ушибленную ногу и хрипло спросил:

— Маскей, ты жив?

— Кажется, да… — раздался слабый голос из объемистой кучи ветоши.

— Парсонс, а ты?

— Вроде бы тоже… — отозвался клубок тряпья из другого угла. — Пока только не пойму, где находится моя левая нога…

— Не самый худший вариант приземления! — с отчаянной радостью сказал из темноты толстяк. — Мы живы!!! Друзья, мы целы и невредимы!!!