Но, дьявол, что это на девчонке? Маркель вдруг поймал себя на том, что залюбовался, какими красивыми складками легла на пол розовая юбка её воздушного платья. А затем взгляд скользнул выше к тонкой талии обтянутой нежным шёлком. Маркель положил руки на её хрупкий стан – в воображении, конечно, но ладони ощутили гладкую поверхность ткани и упругость девичьего тела под ней.

Эта дьяволица, госпожа Бонито, будто специально, чтобы помучить Маркеля, оставила руки и плечи Амалии открытыми. И его ладони уже скользили по ним снизу вверх, подбирались к чувственному изгибу шеи, к которому нестерпимо хотелось прикоснуться губами. Как в прошлый раз. Когда Маркель захмелевший от запаха её волос, не смог сдержать своих запретных желаний. Но сейчас, в воображении, он мог позволить себе гораздо больше. Взять в плен её губы, осторожно, чтобы не спугнуть. Нежно, мягко, тягуче ласкать, чтобы показать девчонке, какой сладкой может быть эта пытка.

Маркель тряхнул головой – прогнать наваждение. Там, за витражными окнами бальной залы, Амалия танцевала с другим. Почему он не удивлён, что Себастин пригласил девчонку открыть бал? Разве была среди гостей другая, настолько же соблазнительная и желанная? Брат не слепой.

Маркель выдержал только пару минут этих мук – смотреть, как его подопечный мотылёк кружит по залу с Себастином, как тот наклоняется к её маленькому бархатному уху и шепчет что-то. Маркель отвернулся, с удивлением заметив, что руки от досады сжаты в кулаки. Медленно разжал, поднялся со скамьи и пошёл прочь – в лабораторию. Немного экспериментов – это то, что ему сейчас нужно. Сделал несколько шагов и остановился. Снова упёрся глазами в окно. Что с ним? Не может здесь находиться, но и не может уйти. Нет, это даже не головная боль, это помешательство.

Музыканты уже начали новую мелодию. Маркель искал глазами, с кем же теперь танцует подопечная. Искал, но не находил. Если бы она была в зале, он бы сразу заметил её нежно-розовое платье. Где она?

Раздражение и тревога дружной командой взяли за горло. Ну, почему девчонка так и норовит попасть в какую-нибудь неприятность? Но в этот раз мучения были не долгими – боковое зрение выхватило розовое облачко. Однако отнюдь не в зале – на крыльце одного из торцевых выходов из дворца. Его пичужка сбегала по ступенькам – маленькая, тоненькая, мятежная. В этом невесомом безрукавном платьице помчалась в холодную осеннюю ночь. Быстро и отчаянно, будто за ней гонится сам дьявол. Её кто-то обидел? Маркель лично свернёт шею этому негодяю.

Он понял, что уже бежит за ней, на ходу снимая с себя пальто. Желание поскорее укрыть её от ледяного ветра щемило в груди. Прижать к себе, согреть, утешить, защитить, закрыть от всего мира.

Она успела забежать в глубь парка, прежде чем он догнал её. Обессилено опустилась на траву возле ствола старого дуба. Её плечи содрогались от беззвучных рыданий.

Маркель подскочил, поднял, прижал к себе:

– Амалия…

Она дрожала в его руках, такая хрупкая.

– Амалия…

Маленький робкий мотылёк. Он бережно укутал её в пальто. И снова обнял, прижал голову к груди, туда, где оглушительно стучало сердце. Её горячие слёзы стекали на его рубаху.

– Маркель…

Он замер, переживая до сих пор неизвестное чувство. Закрыл глаза, наслаждаясь его глубиной. Она впервые назвала его по имени. Ощущение было острее, чем от самой откровенной ласки. Что девчонка делает с ним?

Осенний ветер трепал волосы. Но Маркель не чувствовал его злых порывов. Прислушивался к её неровному дыханию.

– Амалия, вас кто-то обидел?

Она несколько секунд осмысливала вопрос и вдруг встрепенулась, будто опомнилась. Сначала замерла, а потом начала вырваться из объятий.

– Ваше Высочество, отпустите.

Он не мог. Не мог отпустить. Наперекор просьбе прижал плотнее.

– Отпустите, – она подняла на него глаза. Слёз уже почти не было. А взгляд… он вспыхнул возмущением. И это возмущение понравилось Маркелю куда больше, чем отчаяние, которое владело ею до этого. – Отпустите! Я не стану вашей содержанкой!

– Что? – Маркель опешил. – Разве я предлагал такое?

– Говорят, вы всем рассказываете об этом, – Амалия предприняла новую попытку высвободиться.

Как она была прекрасна в своём гневе. Отчаянная пичужка. Теперь понятно, почему она сбежала с бала. Кто-то пересказал ей грязные сплетни, расползающиеся по столице.

– Эти слухи распускаю не я.

– Правда? – её ресницы дрогнули.

– Правда, – ему очень хотелось, чтобы она поверила. – Я циник. Я не вижу ничего зазорного в том, чтобы получать чувственное удовольствие с женщиной, которую содержу. И на мне много других грехов. Но с момента вашего появления в столице, я только и делаю, что трясусь от мысли, что кто-то посмеет вас обидеть.

Амалия перестала вырываться.

– Я никогда бы не сделал ничего, что может вас задеть. Вы мне верите?

Маркель не отпускал её глаза. Самые красивые медовые глаза. Напряжённо ждал ответа.

– Да, Ваше Высочество.

Амалию предупреждали не верить таким мужчинам как Маркель, так почему же она верит? Вместо того, чтобы бежать от него как можно дальше, от этих серых пронзительных глаз, она стоит, прижавшись щекой к его груди и впитывает уютное тепло его пальто. Она ничего не могла с собой поделать – потребность доверять этому мужчине шла откуда-то изнутри и перекрывала голос разума.

– Вам нужно вернуться во дворец. Скоро вас хватятся и начнут искать…

Маркель не закончил фразу, но Амалия и так поняла, что он имеет в виду. Если её найдут здесь в объятиях принца, это будет лишнее подтверждение грязным слухам, которые кто-то распускает по столице.

– Я вас провожу. Мы можем войти во дворец через лабораторию. Есть потайной ход. Нас никто не увидит.

Взяв за руку, Маркель увлёк Амалию за собой. Она послушно последовала за ним. Через несколько минут они оказались в беседке в отдалённой части парка. Беседка не выглядела чем-то примечательной. Множество подобных строений было разбросано по всей придворцовой территории. Но Амалия догадывалась, что в ней скрыт какой-то секрет.

– Покажу вам один трюк, – загадочно улыбнулся принц. – Смотрите на пол.

Пол в беседке был выложен цветными прямоугольными каменными плитами. Маркель приложил ладонь к висящей на стене картине, сделал непонятное движение, и вдруг раздался щелчок. Одна из плит приподнялась и со скрипом начала наезжать на соседнюю, открывая в полу прямоугольное отверстие, зияющее чернотой.

– Этот ход я обнаружил, ещё когда был подростком. Про него никто не знает. Даже Себастин.

Маркель подошёл к лазу и начал резво спускаться по лестнице.

– Сейчас зажгу переносной светильник.