Майки сидел, склонившись над своим блокнотом, за небольшим столиком возле кровати. У его левого локтя стояла старая лампа с зеленым абажуром на ножке из позеленевшей латуни. Одет он был в новенькие джинсы, шлепанцы и футболку, которая была ему явно велика.

Когда я вошел, мальчик слегка приподнял голову, но это была его единственная реакция.

– Привет, Майки. – Я сел на кровать и еще раз огляделся. – Я был в больнице, и мне сказали, что ты переехал на новое место.

Он огляделся с таким видом, словно я говорил какие-то банальности (так, по сути, и было).

– Как самочувствие?

Как раз в этот момент мимо двери, которую я оставил открытой, прошел уборщик, толкавший перед собой решетчатую тележку наподобие тех, какие бывают в универсамах. Тележка была набита пустыми бутылками из-под газировки. Увидев тележку, Майки некоторое время напряженно о чем-то думал, потом соскользнул со стула и вышел в коридор. Некоторое время он шагал следом за уборщиком, шаркая по протертому линолеуму своими резиновыми тапочками. Когда уборщик, оставив тележку в коридоре, зашел в туалет, мальчик быстро опустился рядом с ней на колени.

Похоже, за три дня пребывания в больнице его немного подлечили. Во всяком случае, на его футболке пятен сукровицы я не заметил. Новые очки тоже сидели у него на носу довольно ловко и не сваливались от каждого движения. Вот мальчик наклонился, читая названия на бутылочных этикетках, потом показал на что-то пальцем, но, подойдя к нему, я не увидел ничего интересного, если не считать примерно полутора глотков напитка, оставшегося в бутылке. Я пожал плечами, и Майки снова – чуть более настойчиво – ткнул пальцем в бутылку.

На мгновение мне показалось, будто мы играем в шарады. Я даже развел руки в стороны, как иногда делал, когда рассказывал знакомым о рыбалке, потом сдвинул ладони почти вплотную. «Большое слово или маленькое?»

Он покачал головой с таким видом, словно хотел сказать, что у него нет времени на глупости, и в третий раз ткнул пальцем в бутылку.

Я снова всмотрелся, но ничего путного мне в голову не пришло. Подняв палец, я спросил:

– Что ты имеешь в виду – первое слово или первую букву? С чего начинается твоя загадка, а?..

Майки страдальчески закатил глаза и открыл блокнот. Меньше чем за секунду он нарисовал на нем бутылку из-под газировки и поднес к моему лицу. Я сунул руку в карман и достал два четвертака.

– Ты хочешь газировки? Какой?

Он покачал головой, щелкнул карандашом по бумаге, словно хотел сказать «смотри внимательнее!», потом нарисовал рядом с бутылкой что-то еще. Когда Майки снова развернул блокнот ко мне, я увидел доставочный грузовичок с подъемной дверью из металлических полос на боковой стороне кузова. Такие грузовики обычно перевозят ящики с пивом и колой.

– Не понимаю. – Я покачал головой.

Мальчишка заглянул в приоткрытую дверцу туалета и, убедившись, что уборщик заперся в кабинке, вытащил из тележки пустую бутылку. Протянув ее мне, он показал пальцем на то место, где на стекле можно было прочитать название фирмы-бутилировщика.

– «Розлито компанией «Братья Джессап» в Джессапе», – прочитал я вслух. – Ты это хотел мне показать?

Мальчик кивнул.

Я взял бутылку в руки, повертел.

– Это имеет какое-то отношение к тебе?

Майки снова показал на бутылку, потом открыл свой блокнот на странице, где был поясной портрет мужчины.

Только теперь я сумел сложить два и два.

– Бо работает у братьев Джессап? Он водит такой грузовик?

Майки быстро оглянулся сначала через одно, потом через другое плечо и молнией метнулся обратно в свою комнату.

Наконец что-то начало проясняться!

Когда я вернулся в комнату вслед за Майки, он как раз пытался взобраться на кровать, но его нога скользила по покрывалу, так что он только стаскивал его на себя. Опустившись на колено, я выставил перед собой сцепленные ладони, как если бы собирался помочь ему сесть в седло. Мальчик замер в нерешительности, и я ободряюще кивнул.

– Наступай, не бойся. Я знаю, что делаю.

Осторожно, словно мои руки казались ему чем-то вроде разверстой львиной пасти, Майки поставил ногу на живую ступеньку, и я плавно поднял его на кровать. Подложив ему под спину пару подушек, я спросил, показывая в направлении коридора:

– Ну так как насчет газировки?

Мальчуган отрицательно качнул головой.

– Точно не хочешь? – Я снова показал ему четвертаки. – Я угощаю.

На этот раз он кивнул.

– Кока-колу или пепси?

Он снова покачал головой и, не глядя, быстро черкнул что-то в блокноте. Показал. «Маунтин дью», – прочитал я и улыбнулся.

– Надо же, мой любимый напиток!

В торговом автомате я купил две бутылочки «Маунтин дью» и два «Мунпая». Майки съел свое печенье очень быстро, умудрившись не уронить ни крошки на постель. Я же, сидя на стуле, засы́пал крошками чуть не весь пол. Когда от печенья осталось лишь воспоминание, я поднялся и направился к двери. Увидев, что я ухожу, мальчик тотчас отнял ото рта бутылку с «Маунтин дью» и взглянул на меня с напряженным вниманием, которое сказало мне больше, чем любая улыбка.

– Мне нужно кое-что уточнить у администрации, – сказал я. – Потом я съезжу к себе на работу, не то редактор сожрет меня живьем. Надеюсь, с тобой все будет в порядке?

Не самые умные слова, согласен, но что поделать?!

Майки допил «Маунтин дью» и бесшумно поставил пустую бутылку на тумбочку рядом с кроватью. Именно в этот момент мне вдруг подумалось, как мы с ним похожи… и дело было совсем не в том, что нам нравился один и тот же напиток.

Я выдавил улыбку.

– Я вернусь завтра. Обязательно. Может быть, принесу с собой шашки. Ты играешь в шашки?

Крошечная мордашка Майки выразила крайнее отвращение.

– Не любишь шашки? А как насчет карт? Сыграем с тобой в «дурачка» или в «очко».

Мальчик снова склонился над своим блокнотом. Секунды две его рука стремительно летала над бумагой, потом он развернул блокнот и показал мне рисунок, на котором были изображены шахматный король и королева.

– Ты умеешь играть в шахматы? – удивился я.

Он быстро кивнул.

– И хорошо играешь?

Еще кивок.

Я почесал в затылке.

– Я-то в шахматах не силен. По правде говоря, я совсем не умею в них играть.

Майки на мгновение задумался, потом уголки его губ слегка приподнялись. Думаю, я правильно истолковал выражение его лица.

– Оʼкей, шахматы так шахматы. До завтра.

Я уже собирался выйти из палаты, когда мальчик постучал карандашом по спинке кровати. Я обернулся. Он показывал мне страничку блокнота, на которой было написано крупно: