– Как у тебя идут дела с Патриком?

Она едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Ты же не позволяешь ему затрагивать твои чувства? – задал Люк второй вопрос.

Она уставилась на Люка так, будто он только что вперся к ней в душ, а она стоит там голая и делает с собой нечто… сексуально своеобразное. Люк Леруа, непроницаемый, невозмутимый, всегда совершенный и к тому же ее босс.

Саре стало очень неловко.

– Он со всеми так себя ведет, – с сожалением сказал Люк. – Даже со мной.

Ее руки медленно сжались в кулаки, а внутри все отвратительно заледенело и угасло.

– Я не отношусь к нему серьезно, – холодно ответила Сара. – Разве хоть кто-нибудь принимает его всерьез?

Черная бровь шефа Леруа поднялась, и Сара подавила дрожь. Она ненавидела эти мгновения, когда Люк так смотрит на нее – Саре казалось, что под холодным взглядом шеф-повара от ее самоуважения ничего не остается.

– Я принимаю, – ответил Люк ровным голосом, и стало ясно, что его поведение является эталоном для всего мира. – Когда к нему нужно отнестись серьезно. Но то, как он притворяется, что флиртует со всеми подряд… Не знаю, каково это, если работаешь под его началом.

Это паршиво и унизительно. Старая ненависть к Патрику шевельнулась.

– Он никому не хочет навредить. – Сара пожала плечами. – Просто он такой. Он перестал бы, если бы я его попросила.

Теперь поднялась и вторая бровь Люка.

– Нет, не перестал бы, – возразил он с усмешкой, и ей не понравилось, как прозвучали его слова. Интонация была такой, будто Сара только что сморозила какую-то глупость.

Сара наморщила лоб. Она полагала, что Патрик выполнил бы ее просьбу. Так почему же она не попросила?

– Да и сам он не относится к этому серьезно. Просто забавляется.

Люк внимательно взглянул на нее:

– Ну, значит, он обладает забавным умением заставлять людей верить в это. И если я правильно помню, в Culinaire ты видела, как он показывает работу на соревнованиях MOF?

Да. Она помнит его великолепные, золотые работы. Все у него получалось соблазнительно легко и просто.

– Так вот, к этим соревнованиям повара готовятся в течение всей своей карьеры, причем интенсивнее, чем к Олимпийским играм. Чтобы добиться успеха, повара отдают все силы, но многие терпят неудачу.

Она задумалась, и ее брови сошлись.

Люк помолчал, глядя на нее так, будто ожидал, что ее разум начнет работать, но не особо надеялся на это.

– А тебе, наверное, казалось, что он просто забавляется?

Ну… да, именно так и казалось.

Шеф Леруа покачал головой, и его брови вернулись на привычное место, когда надежда исчезла.

Сара немного прищурилась. Она выпускница Калифорнийского технологического, черт побери! В чем же она не может разобраться?

– Значит, у тебя нет проблем при работе с ним?

«Боже, да. Еще сколько!»

– Конечно нет.

– Ты уверена? Если хочешь, я могу порасспросить тут и там, найду другого повара, у которого ты сможешь завершить практику.

Ее сердце жутко забилось.

– Вы пытаетесь от меня избавиться? Я знаю, что не…

Она запнулась. Ей хотелось умолять его. Сказать «Я стараюсь изо всех сил», но никого здесь не интересует старание. Только результат.

– У тебя очень хорошо получается, – неожиданно похвалил ее Люк.

Она изумленно взглянула ему в глаза – это высказывание было так необычно для него, что весь ее мир пошатнулся. Люк едва заметно пожал плечами и криво усмехнулся:

– Передай Патрику, что я так сказал.

Что?

– Но, если захочешь уйти… ну, ты не будешь первой.

Тошнота возникла такая, что все силы ушли на то, чтобы сдержать ее. Не первая, не последняя. Сколько же практиканток совершило точно такую же глупость, как и она вчера вечером?

– Ресторанный бизнес безжалостен, – продолжал шеф Леруа. Тошнота мешала Саре думать. Он имеет в виду, что она не первая практикантка, влюбившаяся в Патрика? Не первая практикантка, которую им пришлось тихо перевести в другое место после того, как Патрик ее подцепил? – Очень многие из тех, кто способен стать первоклассным шеф-поваром, предпочитают ресторану магазин или небольшую кондитерскую.

Сара проверила, нет ли в лице Люка того презрения, с которым парни в баре обсуждали тех, кто выбрал магазины вместо ресторанов, но, конечно, его лицо бога, появившегося из первобытного хаоса, оставалось совершенно бесстрастным.

– Что ты собираешься делать потом? – спросил он. – Тебе осталось чуть больше месяца. Останешься в Париже или вернешься в Калифорнию?

В животе у нее опять сжался узел, будто перед ней все еще лежали два пути, и на одном предстояло свалиться с утеса.

– Вся моя семья в Калифорнии.

Повар Леруа странно поморщился и начал разглядывать свою правую руку. Наконец он сказал:

– В Калифорнии я кое-кого знаю. Только скажи, и я им позвоню.

– А как вы им объясните, почему отослали меня? – стесняясь, поинтересовалась она. – Потому что я не достигла уровня ваших кухонь?

Снова поднялась его черная бровь – в этот раз совсем чуть-чуть.

– Я им скажу, что ты была одной из лучших практиканток, но мой подчиненный безнадежно влюбился в тебя, и я решил, что ситуация может стать неловкой.

Сара уставилась на него. Она была не в силах понять, как охватить умом то, что он сказал.

– Если мне вообще придется что-нибудь говорить. – Люк пожал плечами. – Я же сказал, для большинства работа в кондитерских кухнях ресторана слишком интенсивна, и такие люди предпочитают уйти в магазины. Жизнь там легче. Обычно практиканты из моих кухонь ищут работу в других местах. И находят. Все знают, что значит пройти обучение в моих кухнях.

Она – одна из лучших?

Безнадежно влюбился?

Что из этого он придумал, чтобы облегчить ей жизнь?

Но она благодарна Патрику за то, что он старается делать ее жизнь легче. Он всегда делал это – притворялся, что она симпатичная, подмигивал ей. А еще он великодушно выплескивал шутки и источал очарование, помогая всем вокруг справиться с наполненным работой днем.

Люк Леруа, напротив, не делал жизни людей легче. Никогда. Казалось, что каждая безумно запутанная, великолепная идея, которая внезапно появлялась в его голове, была предназначена только для того, чтобы дать людям цель, заведомо превосходящую их способности.

Но этот его разговор с ней о том, следует ли ей продолжать работать здесь, раз один из поваров влюбился в нее и, даже по французским законам, лишен защиты от иска о сексуальном домогательстве.