— А я здесь при чем?

— А разве я говорил, что ты при чем?

— Нет.

— А почему ты на себя подумала?

— Я тебе еще раз говорю, что не знаю Алика. Я с ним все два дня была знакома…

— Та-ак! Уже два дня!

Они уже второй месяц вместе, но разговор об Алике как-то не заводили. Ну, снял он ее на улице, пригласил в ресторан, в принципе, ничего такого. Тем более что Гена наводил справки насчет Яны. Обычная девчонка, окончила индустриальный техникум, работала где-то в землеустройстве каким-то учетчиком. Был парень, она с ним встречалась, собиралась замуж, но не сложилось. А тут Алик подвернулся. Мужик он не страшный, при деньгах. Ничего необычного.

Но вдруг выясняется, что с Аликом она была знакома целых два дня. А если еще сильней потрясти? Как бы там срок на недели не пошел.

А тряхнуть надо было, но Карелец оставил Яну в покое. Поговорил с Геной, расспросил его об Алике и вроде бы успокоился. А вчера его застрелили у порога своей квартиры. Сегодня Гена узнал, что накануне убийства Карелец жестко сцепился с Аликом Ругалем из-за барахолки, которая открылась в районе Колхозного рынка. Оказывается, Алик сколотил свою бригаду. Но как там, что — Гена не знал. Но догадывался, что Алик уже давно готовил восстание против Карельца, который обложил налогом его кооператив. И людей он под это дело нашел, и оружие… Каша заварилась крутая, и она могла вывалиться Гене на голову. А зачем оно ему нужно?

— Ну, на второй день мы пошли в ресторан… А на первый мы просто познакомились.

— В постели?

— С Аликом?! Нет, с Аликом я не спала.

— С Вадиком?

Яна закатила глазки, показывая, как ей невыносимо тяжело выслушивать чушь в его исполнении. А Гена и сам понимал, что его понесло. И это от ревности… Давно с ним такого не было.

— Ты знаешь, чем они занимаются?

— Шапками торгуют, а что?

— Да нет, ничего… У Алика своя банда, он теперь свои шапки на кооператоров будет надевать. И обувать…

— Я не знаю ничего про банду, — качнула головой Яна.

— Уверена?

— А если бы знала?.. Мне такого счастья — дружить с бандитами — не надо.

— А со мной?

— А за тебя я хочу замуж, — Яна смотрела на него с невозмутимой наивностью.

Гена кивнул. Замуж он ее не возьмет, но разговор окончен. И больше он к Алику не вернется, если, конечно, этот сукин кот сам на него не наедет.

— Кушать сейчас будешь или сначала примешь ванну?

— Просто в душ.

Гена любил сразу после работы принять горячую ванну, особенно такое желание одолевало после возвращения с холода. Но сейчас ему захотелось просто в душ. И будет неплохо, если Яна подаст полотенце.

Но только он зашел в спальню, чтобы раздеться, в дверь позвонили.

— Кого там? — напрягся он.

Воры ему за Карельца не предъявляли. Подъехал человек, объяснил ситуацию, попросил обрисовать Алика, на этом все и закончилось. Но, возможно, это было всего лишь затишье перед бурей. Что, если воры вынесли ему приговор?

За дверью действительно стоял человек, который мог выносить приговоры. Гена хищно сощурился, глядя на Солохина. Он знал, что когда-нибудь эта сволочь найдет его и спросит за дочь. И даже опасался его. Совращая и опуская Настю, принял все меры предосторожности, даже дом снял, затем квартиру. Тогда он был уязвим, а сейчас его уже ничем не возьмешь. Поэтому он спокойно живет в своей квартире. И Солохин заявился к нему один, без сопровождения. Было бы у него что-то на Гену, ему бы сейчас заламывали руки.

— Да, я так и думал, что это был ты! — с ненавистью глядя на Гену, запыханно проговорил судья.

— Я — это я. — Гена глянул на Яну, которая стояла в конце коридора, прислушиваясь к разговору.

Он всерьез подошел к делу: разработал план, организовал людей, даже позаботился о страховке. Дело выгорело, все у него получилось, он даже гордился собой. Но Яне вовсе не обязательно знать о девчонке, которую он так жестоко наказал за грехи отца.

— Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю! — Солохин потянул к нему руки, чтобы схватить за грудки, но не рискнул переступить порог.

Гена скривил губы в презрительной улыбке. Он всю зиму ждал Солохина, готовился к встрече с ним, а его принесло только сейчас. Почему он так долго тянул? Не мог найти Гену?.. Нет, боялся он столкнуться с суровой правдой жизни в неформальной обстановке. Легко быть грозным и важным в зале суда под охраной закона, а вот так, глаза в глаза… Он же знает, с кем имеет дело, потому и боялся. И сейчас он боится, пытаясь преодолеть свой страх.

— Поговорим?

Гена набросил на себя куртку и прямо в тапочках вышел из квартиры. Солохин отступил назад, освобождая место. Гена глянул вниз, вроде бы на лестнице никого нет. Может, наверху кто-то?

Гена поднялся на один лестничный пролет вверх. Достал из кармана сигарету, щелкнул зажигалкой. Солохин надвигался на него медленно. Руки еще не тянул, но уже сжимал пальцы. Гена выпустил ему дым прямо в лицо.

— Ах ты, морда! — вскипел Солохин.

Но Гена даже бровью не повел. И продолжал смотреть на него с полной невозмутимостью на лице. И этим остановил враждебный порыв. Судья к нему даже пальцем не прикоснулся.

— Я бы тебя сейчас по стене размазал! — сжимая и разжимая пальцы, выдавил из себя мужик. — Но я не могу преступить закон…

— Зачем же тогда приперся?

— Ты хоть понимаешь, что натворил?

— А ты что натворил?.. Менгрелова была такой же пай-девочкой, как сейчас — твоя Настя.

— Почему ты меня не похитил? Почему ты со мной так не поступил, как с Настей?.. Потому что ты трус!

— Как хочешь, так и думай, — презрительно усмехнулся Гена.

— Я тебя уничтожу!

— Долго же ты рожал, — Гена сплюнул ему под ноги.

— Ты даже не представляешь, что с тобой будет!

— Может, и будет. Но сначала влетит тебе.

— Да, ты можешь еще сильней опорочить Настю…

— И ее могу опорочить, и тебя. Но ты же видишь, я вас больше не трогаю. Живите, зализывайте раны, а меня оставьте в покое. Так будет лучше для вас.

— Не-ет! — Он переизбытка эмоций на губах у Солохина вспенилась слюна.

Гена едва удержался от искушения воткнуть сигарету ему в рот, чтобы затушить. Но он всего лишь бросил окурок судье под ноги.

— Я тебе еще раз говорю, что не трогаю тебя, пока ты не трогаешь меня.

— Я тебя не просто трону, я сотру тебя в порошок. Вместе с твоим рестораном.

— И ресторан трогать нельзя, — нахмурился Гена.

— Ты еще пожалеешь о том, что на свет народился!