– Но-но-но, – оборвал его коллекционер. – Возьмите себя в руки, мистер Грейнджер. Не забывайте, кто тут главный. Явно не вы.

Грейнджер? Люциус разинул рот от изумления и потрясённо посмотрел на Себастиана. Тот мрачно кивнул в полутьме.

«Это же помощник Аллана Квотермейна! – сообразил Люциус. – Тот самый, который спугнул нас во время первого визита в музейный подвал».

Что ему здесь надо? И какое отношение он имеет к похитителю кристалла Иерониму Хиддлу? Может, Грейнджер и рассказал этому Хиддлу, что находится в черепе Умбака? Если так, то он тоже виновен в краже.

– Итак, мистер Грейнджер, – продолжал Хиддл, – вы принесли то, что я просил?

– А если нет? – вызывающе ответил Грейнджер.

Хиддл вздохнул:

– Я что, не ясно выразился? Если вы не подчинитесь и не отдадите мне сокровища, я вас заложу. Тогда ваш босс Квотермейн и весь мир узнают, какой вы жалкий негодяй. «Таймс» напишет завтра, что вы аморальный тип, Грейнджер, и в вас нет ни капли порядочности. – Он сделал небольшую паузу. – Я думал, даже до вас это уже дошло.

Грейнджер застонал. Он беспокойно переминался с ноги на ногу – доски скрипели. Потом Люциус услышал тяжёлый вздох:

– Ну хорошо. Я дам вам два экспоната. В обмен на ваше молчание, Хиддл. И это всё. Согласны?

Коллекционер обиженно защёлкал языком:

– Тц-тц-тц. Вы и в самом деле тугодум. Пять! Таковы были условия сделки, и я не вижу причин их менять. Пять экспонатов – и вы меня больше не увидите. К тому же вы, кажется, забыли, что я не такой жулик как вы, Грейнджер. Я не прошу отдать мне сокровища даром. Я заплачу вам за них всю сумму, которую предлагал мистеру Квотермейну. – Снова пауза. – Я не стремлюсь к лёгкой наживе. Я коммерсант, а не вор. Я… Ну, просто я умею пользоваться случаем. – Он тихо засмеялся. Похоже, он был очень доволен собой.

Люциус удивлялся всё больше. Не вор?! Но ведь это Хиддл украл кристалл, разве нет? С другой стороны, непохоже, чтобы они говорили о золотом кристалле власти. Больше похоже на то, что Хиддл шантажирует Грейнджера. Должно быть, узнал о нём что-то, что ни в коем случае не должно просочиться наружу, и теперь требует от Грейнджера то, что ему отказался дать отец Себастиана: сокровища из Конгарамы для его коллекции.

– Давайте же, – торопил Хиддл собеседника, – распаковывайте вещи. Пока не покажете, что принесли, я вас отсюда не выпущу.

Послышался шелест материи. Похоже, Грейнджер открывал что-то вроде мешка.

– Доставайте всё, что есть. – Хиддл снова засмеялся. – Так-то лучше. Выкладывайте все сокровища – а то вам несдобровать.

И вдруг всё изменилось.

– Эй! – с угрозой воскликнул Хиддл. – Это ещё что такое? Не делайте глупостей!

В следующий миг верхнюю часть лестницы озарил ослепительно яркий неестественный свет. Бело-золотое сияние, казалось, проникало в каждую щель в стене – неумолимое и беспощадное, не ведающее преград. Кто-то застонал.

У Люциуса закружилась голова. «Кристалл власти, – пронеслось у него в голове. – Наверное, это магическое яйцо из черепа Умбака, и Хиддл применил его против Грейнджера!»

Не успев осознать, что делает, он поднялся на цыпочки и с любопытством, но в то же время осторожно выглянул из-за верхней ступени. «Только разочек взглянуть, – подумал он. – Посмотрю одним глазком, а потом…»

Увиденное заставило его похолодеть. Двое мужчин неподвижно стояли друг против друга. Но ярко светящийся кристалл-яйцо в поднятой руке держал не Хиддл, а Грейнджер!

– С меня довольно вашей болтовни! – возвестил тяжеловесный помощник великого Аллана Квотермейна. – Думаете, я вас боюсь? Ну вы и дурак! Вы даже не подозреваете, с кем имеете дело!

Хиддл уставился в пустоту. Он зашатался, как дерево на ветру, и лицо его приобрело пепельный оттенок.

– Я ничего не подозреваю, – пробормотал он будто во сне. Как позавчера Тео у мадам Петровска!

– Я повелеваю вам забыть меня, – сказал Грейнджер, направив на Хиддла сияющий кристалл-яйцо. – Когда чары спадут, вы забудете меня и мою тайну.

– Забуду, – безвольно повторил коллекционер.

Тео схватила Люциуса за руку. Мальчик слышал, как за спиной у него тихо сопит Харольд, но не шевелился – не мог отвести глаз от происходящего.

– Вы всего лишь червь, – сказал Грейнджер. – И вы больше никогда ко мне не явитесь. Ни в Лондоне, ни где-либо ещё.

Хиддл выдохнул:

– Ни где-либо ещё.

Вдруг лицо Себастиана оказалось совсем рядом с ухом Люциуса.

– Бежим отсюда, – шепнул он. – Скорее.

Люциус кивнул. Опустив голову, он взял Тео за руку и осторожно повернулся на лестнице… И вдруг услышал громкий стук. Зажигалка Харольда выпала из кармана его куртки и ударилась о ступеньку!

Ужасный свет кристалла тут же погас.

– Кто здесь? – крикнул Грейнджер. – Эй!

В первое мгновение Люциус замер от ужаса. Тео побледнела как мел. Люциус повернул голову и проследил за её взглядом.

На верхней ступеньке, всего в паре шагов от них, стоял мистер Грейнджер. Его лицо исказила ярость, а в руке он всё ещё сжимал золотой кристалл власти.

– Ни шагу, сопляки! – прошипел он.

Себастиан не колебался.

– Бежим! – крикнул он, и четверо друзей в панике скатились по ступенькам на первый этаж и бросились к двери.

Люциус бежал со всех ног. Вниз по лестнице, к двери обветшалого дома, а потом – по грязной улице, по которой они пришли. Себастиан бежал прямо перед ним. Мальчик, которому в Африке приходилось убегать от диких зверей и аборигенов, был ещё проворнее Люциуса. Харольд и Тео не отставали. Страх придал им невиданные силы.

Грейнджер бежал за ними по пятам. Его тяжёлые шаги чавкали по мокрой, покрытой илом и отбросами булыжной мостовой. Может, он и был неуклюжим, но на каждый его шаг приходилось два Люциусовых.

– Я до вас доберусь, сопляки! – ревел им вслед помощник Аллана Квотермейна. – А потом задам вам хорошенько!

Люциус завернул за угол и налетел на Себастиана, который резко остановился, потому что слева с пыхтением и стуком мчался паровой кеб. Кучер посигналил и крикнул, чтобы они посторонились, и экипаж промчался мимо.

– Бежим! – поторопил его друг, потянув Люциуса за рукав.

Тот оглянулся. Тео и Харольд пока не отставали. Грейнджер, увы, тоже.

Эта часть Уайтчепела была оживлённее. Посреди улицы ехали конные повозки и паровые экипажи, которым время от времени приходилось притормаживать, объезжая плетущихся по обочине рабочих с тележками. Мужчины и женщины в рваной одежде возвращались домой по узким грязным тротуарам или стояли и разговаривали. Некоторые женщины были ярко накрашены, будто стремились привлечь внимание окружающих.