Впечатляющая основательность в действиях противника, в данном случае получала хорошее объяснение. Нам противостоял контингент из невыбитой еще в войне немецкой кадровой армии, разбавленной призванными из запаса серьезными взрослыми мужиками, в достаточной мере выпустившими из голов свистевший там когда-то юношеский ветер. С дополнительными осложнениями в виде хрестоматийного германского менталитета. Ничем хорошим для меня это не пахло даже без присутствия бронеобъектов противника, откровенно сказать, немцы пока и наличными силами прекрасно справлялись.

Настоящее немецкое качество, мать его так, все что делаем – мы делаем хорошо. Включая бешеную агрессивность в лесном бою накоротке с карабинами наперевес против вооруженного автоматическим оружием противника, раз уж герр лейтенант такой приказ отдал.

Однако противника на войне не выбирают. Теперь мне нужно разобраться с основными силами вышедшего к мосту врага.

* * *

К моменту обнаружения германцев в рощах перед нами взвод располагался следующим образом.

На левом фланге, в листве высокого дуба рощи Дубовой засел дозор ефрейтора Ханина, которому я назначил позывной «Топор Тринадцать», по его докладу имевший достаточно хороший обзор скрытого лесом «мёртвого пространства» на нашем берегу, реки и её левого берега за излучиной.

В районе высоты 40,9 на опушке леса за железной дорогой замаскировалось отделение сержанта Егорова, имевшее задачей уничтожить противника, атакующего за насыпью, и прикрыть взвод от возможного обхода слева. Глухая оборона на данном направлении не планировалась, окопы бойцы не рыли, инженерное обеспечение позиции свелось к маскировке БМД.

Машины взвода материального обеспечения встали в лесу с другой стороны железнодорожных путей, за болотцем у переезда. Отводить машины, коли это понадобится, по дороге на Борисово было наиболее оптимальным.

Высоту 44,8 обороняли парашютно-десантное отделение младшего сержанта Севастьянова и ГПО. БТР-Д гранатометчиков и БМД-4М стрелков находились в готовности к выдвижению наверх на заднем скате высоты, где экипажи при помощи больших саперных лопат из комплектации машин среди вырытых ранее стрелковых ячеек оборудовали окопы.

Стрелковые окопчики наверху для обеспечения возможности свободного маневрирования подразделений (на рытье хода сообщения на обратный скат у меня категорически не хватало времени) бойцы рыли в линию по топографическому гребню высоты, с расположением моего КНП и окопа АГС-17 посредине позиции. К моменту обнаружения немцев всеми бойцами и мной лично были вырыты одиночные стрелковые ячейки для стрельбы стоя; работы по связке ячеек между собой в парные окопы в полном объеме закончены не были, к устройству ходов сообщения приступить не успели вообще. АГС-ники, выкопав и оборудовав свой окоп как по наставлению, установили гранатомет и молча помогли мне управиться с КНП.

Примерно так же дела обстояли у Бугаева на высоте 41,2, за правым плечом которого на высоте 43,1 госпиталь таки разместил свой наблюдательный пост из десятка бойцов, видимо, в основном из выздоравливающих раненых, с полевым телефоном, самозарядными винтовками и ручным пулеметом, привезенными госпитальным особистом и хипстером политруком на раздолбанной полуторке.

Представители сталинского политаппарата и карательных органов, высадив бойцов на отметке 43,1, не преминули проехать к мосту, чтобы разузнать о причинах стрельбы и как идут дела, посмотреть в бинокль на трупы в мышиных мундирах, практически с детским восторгом повертеть в руках трофейный MG.34 и погладить броню моих алюминиевых танков, когда я этих туристов выгнал с вершины, борясь с желанием расколотить им физиономии.

В госпитале все обстояло нормально. Связавшееся со штабом армии руководство получило подтверждение продвижения немцев в нашем направлении и наличия между ними и госпиталем только отходящих подразделений Красной Армии, местонахождение и силы которых в штарме, впрочем, представляли достаточно приблизительно. Четвертая танковая группа, разгромив соединения 11-й армии при очередной попытке её задержать, рвалась к Лужскому рубежу.

Эшелон для вывоза госпиталя ожидался не ранее восемнадцати-девятнадцати часов. Лейтенант Суровов лично от начальника автобронетанковых войск армии получил приказ стоять насмерть, но немцев к госпиталю не пропустить.

Конечно, страна прикажет быть героем, героем станет вмиг любой, однако тут я не выдержал:

– А о платформах для моей техники он побеспокоился? Вы довели до него, что техника совершенно секретная?

Моднявый политрук закивал так, что я испугался: вдруг у него отвалится голова.

– Товарищ полковник сказал, что не имеет информации о такой роте, но если мы подтверждаем, что техника незнакомая, – побеспокоится лично.

Дела, куда ни глянь, шли отлично. Условия для будущей легализации складывались превосходно, мы безнаказанно порешили немецкий разведотряд, оставалось только так же разобраться с остальными подошедшими к мосту фрицами и не оставить им никаких вызывающих излишние вопросы артефактов. Я уже чувствовал, что могу это сделать.

* * *

Подошедшие к мосту немцы обоснованно осторожничали. Я, особо не скрываясь, наблюдал за ними в бинокль. Немецкий командир вывел довольно много людей к опушке Огурца; то здесь, то там мелькали фрицы, пренебрегавшие маскировкой. Бороться с искушением вывести наверх БМД и, используя тепловизионные каналы прицелов, расстрелять фашистов на исходных позициях было довольно сложно, от ожидания у меня играли нервы и нарастало чувство совершаемой ошибки. Тем не менее, первоначальные резоны выманить на луг и уничтожить наступающего противника на открытом пространстве я оценил более весомыми.

Мне нужно было дождаться атаки или удержать фрицев в лесу до темноты; решись они на активные действия ночью, мое превосходство станет реально вопиющим. Если в данном варианте развития событий немцы опять решатся на обход, что было вполне реальным, ибо лезть вперед, не зная ничего о противнике, уже полностью уничтожившем передовой взвод, как минимум крайне неосторожно, я планировал бить противника по частям. По донесению Ханина – взять БМД и, выдвинувшись в район Дубовой, застигнуть отправленное в обход немецкое подразделение на переправе и там его полностью уничтожить.

По моим временны́м расчетам, даже пойми немецкий командир, что к чему, еще при выдвижении боевых машин, у него не хватит времени удачно атаковать и в районе моста закрепиться. Снимать с высот свои ПДО и гранатометчиков я не собирался, отделения Егорова за железкой для добивания отдельных немецких стрелков на переправе было вполне достаточно.

Собственно выход немецких подразделений из рощи под грохот пушек, расстреливающих фашистов на переправе, был бы для меня самым идеальным вариантом немецких действий. После расстрела фрицев в воде машины возвратились бы как раз вовремя, чтобы вышедшая на приречный луг гитлеровская пехота не могла ни вперед пройти, ни назад вернуться, но только умножить количество трупов перед мостом.

Вариант – отправить на зачистку обходящих взвод фашистов одно егоровское отделение – по размышлению был мной отброшен. Предыдущие смерти хорошо лечили от самонадеянности. Немецкая пехота имела если не высокоэффективные, то вполне приемлемые для поражения легкобронированной техники противотанковые средства, местонахождение и количество которых ни я, ни сержант Егоров не знали и знать не могли, соответственно отправка одинокой БМД имела риск ее внезапной и глупой потери с полным или частичным срывом планов моих дальнейших действий.